- Простите, - перебил я ее. - Сейчас мне надо к себе, я очень рад, что встретил вас. Вот мой телефон... Нет! Лучше дайте мне ваш... А сейчас надо выяснить, какие официальные встречи... - последнее я врал так безбожно, что смутился сам и готов был в полной растерянности замолчать, но пауза, которая могла бы меня выдать с головой там, у нас, здесь не наступила. Она продолжала говорить вместе со мной. И закончила одновременно со мной; в руках у меня, к величайшему изумлению, был ее телефон, а Она, не подав руки, но кивнув, опять смущенно и надменно, повернулась, продолжая повторять то ли тексты, то ли стихи, которые я, болван эдакий, принял за обращение к себе... Ну и ну! Раздраженный столь неудачной вылазкой в Город, я возвращался к себе в комнату и думал, как это я сразу не догадался, что Она разговаривала сама с собой?! Бр-р-р! Даже трудно себе представить, какую надо иметь смелость, чтобы нарушить столь содержательную беседу...
У меня в комнате сидел Первый Встречный и еще кто-то, очень обтекаемый во всех отношениях, с каким-то застывшим блеском в глазах.
Они, не прерывая своего разговора, обратились ко мне, что я уже принял как вполне естественное явление. Теперь я заметил, что многое в их способе разговаривать было беседой с саМим собой, на что не требовалось ни отвечать, ни обращать внимания. Удивительно, но я начинал замечать оттенки и закономерности в том, что несколько часов назад казалось мне кашей.
Я начинал злиться. На что?! У каждого Города свои нравы, и мне ли проявлять нетерпимость?
Весьма кстати я выудил из потока, что Первый Встречный обращается ко мне, и ответил:
- Вообще-то мне не нужен сопровождающий: Город небольшой, я сумею в нем разобраться.
(Про себя я думал, что лягу здесь и больше никуда не выйду, пока идет ремонт, а может, даже уеду к себе на корабль - там спокойнее.) Мне хотелось отдохнуть, повеселиться, а не ломать себе голову над необычностью "этнографических" принципов жизни ненужного мне Города...
В это время хозяева энергично опротестовывали мои возражения, заодно обсудив, куда меня направить в первую очередь. Я невольно проследил, как за окном проезжает машина с каким-то унылым ноющим звуком, на ней стоял значок, мне удалось его разглядеть (что-то вроде разноцветного круга, похожего на мыльный пузырь, зачеркнутого крест-накрест).
- Что это? - полюбопытствовал я.
Первый Встречный кивнул в сторону Словоохотливого, желая мне успешного знакомства с Городом, потом из него посыпались какие-то дополнительные предложения, но я успел изрядно утомиться, внимание мое значительно притупилось, и вылавливать, что обращено непосредственно ко мне, что к Словоохотливому, не было сил...
"Скорей бы он ушел, с одним справиться проще", - думал я, вежливо кивая головой, и бормотал только одно: "Угу, угу, Угу", - как младенец, пока со вздохом облегчения не закрыл За ним дверь.
- Скажите, - обратился я к Словоохотливому, перебивая его самым бесцеремонным образом, - почему у вас... почему у вас так шумно?
Словоохотливый споткнулся на ходу, как от неожиданно возникшей перед самым носом коварной веревки. Предложение его кувыркнулось, потеряло гладкость, он явно нес какую-то тарабарщину. Должно быть, он осмыслял мой вопрос, в то время как словопроизводство не прекращалось ни на секунду... Наконец он сообразил, за что надо ухватиться...
- А-а-а-а, - протянул он, показывая рукой на улицу, по которой прошла машина. - Это же специальная "Скорая шумовая", а у вас еще нет таких, неужели в самом деле нет?!
"Только шумовых нам не хватало! Должно быть, Словоохотливый считает все это нормой, и спрашивать его бесполезно, - думал я, - все равно что у рыб допытываться, почему у ник так мокро..."
А Словоохотливый уже забежал далеко вперед и подробно объяснял мне, с чего лучше начать осмотр музея...
Помотав головой, как старая замученная лошадь, которая понимает, что с этим оводом ей уже ни за что не справиться, я покорно поплелся за Словоохотливым...
По коридору скользили дежурные, официанты, и все они тоже говорили на ходу, от чего в коридорах стоял гул, как в улье. Человек, ни разу не открывший рта, должно быть, казался им очень странным, все они обязательно оглядывались мне вслед, чтобы еще раз убедиться, что я иду МОЛЧА...
Я вспомнил наш базар, наш цирк, вспомнил наши вокзалы и попытался смириться...
Мы переходили из одного зала в другой, светящиеся карты сменялись чучелами, а голос Словоохотливого, добросовестно отрабатывающего свое почетное звание, сливался с голосом из радиоустановок, с небольшими изменениями повторяющим то, что говорил он мне. И я чувствовал, что все время безнадежно отстаю от него, несмотря на то, что шел сверхскоростной бег на месте, будто живу в другом измерении, на несколько минут позже...
Я твердо поставил себе: час-полтора - не больше, вот и все, больше я не намеревался его терпеть... Пусть они делают что хотят, пусть живут как хотят, я буду жить в своем измерении. Еще немного, и я не совру, если скажу ему, что мне надо позвонить.
- А вот сделанный нами, обратите внимание, исключительно похожий, самая удачная имитация: ПУЗЫРЬ... Отличить невозможно - наша гордость. Работала целая лаборатория.
- ИсключительноПохожийСамаяУдачнаяИмитацияРаботалаЦелаяЛаборатория, повторил голос то ли Словоохотливого, то ли из репродуктора - различить было невозможно.
Я вспомнил слова Первых Встречных, когда мы ехали в машине по степи, вспомнил "Скорую шумовую", как я понял с рисунком пузыря, и вот теперь... имитация... Что же это за пузырь такой?!
Как он все-таки ухитрялся услышать мой вопрос, для меня оставалось загадкой. Но он снова споткнулся на полном скаку, будто наткнулся на неожиданно появившееся препятствие, речь, не теряя внешней гладкости, превратилась в абсолютно случайный набор слов.
- КакКакой?! - наконец выдавил он. - ВыШутите? НеужелиВыНеЗнаетеНеужели ВасЭтоНеИнтересовалоНикогдаСтранно!
И он очень коротко объяснил мне суть, все время поглядывая с некоторым изумлением, не пошутил ли я...
Единственное, что смягчило весь ужас описания, - непринужденность изложения. Он говорил легко и изящно: "В общем, это своеобразные лейкоциты (если искать сравнения), которые окружают занозу в теле, пытаясь ее изолировать. Происхождение и состав пока неизвестны. На них действует только звук (как это было случайно обнаружено), причем структура пузыря не выдерживала звуковых колебаний именно человеческого голоса, и никакие механические приспособления не могли его заменить".
И он перешел к другой теме. Но я, конечно, уже не мог его слушать. Через полчаса он сам проводил меня до гостиницы, крепко пожал руку и оставил меня в покое...
