- Чепуха,- махнул рукой Мурашкин.- Вот скажите, Володя, ведь правда телекинеза быть не может?
- Ну почему же...- тихо ответил Володя и покраснел.
Наступил Лелин день рождения. У Судариковых собрались гости.
Леля испекла свой фирменный пирог с капустой. Было весело и шумно. Поздравляя Лелю, Игорь Бусел произнес витиеватый тост и вручил подарок маленький знак Весов на тонкой цепочке.
- Вот это мудро,- закричала густым басом высокая румяная блондинка, Лелина подруга Наташа,- какой же это астроном без своего знака зодиака!
И тут же возник спор об астрологии.
- А что,- говорила Наташа,- в устройстве мира не все еще понятно. Но может, и вправду действуют на нас планеты.
Наташа работала в редакции одного популярного журнала и отличалась широтой взглядов.
- Умница, Наточка, я тоже за астрологию,- закричала Леля.
Игорь Бусел скептически улыбнулся.
- Ну да,- сказал, слегка запинаясь, Юра Гаевский, маленький взъерошенный усач, чем-то похожий на Дениса Давыдова,- ты, Игорь, конечно, за рафинированную науку.
- Допустим,- ответил Игорь.- А ты полагаешь, что возможна другая наука, так сказать, рука об руку с чертовщиной?
- А данные Кукушевского тебе ничего не говорят?
- Слыхал я все это - Кукушевский, Лоуэл, болтовни-то много.
- Почему же болтовни? - сказал Юра с легкой обидой.
- Могу сказать определенней - не болтовня это, -а лженаука.
- Что это такое - лженаука? - закричал Юра.- А твоя прекрасная наука застрахована от ошибок?
- Дело не в ошибках, а в определенных правилах действий, в определенном строгом языке. По одним правилам - наука, по другим - что-то иное.
- А я тебе скажу так. Пока возможен свободный спор, как на афинской площади, никакой лженауки не будет. И весь вред не от лженауки или каких-то лжеидей, а от декретированных истин. Все помним про единственно верное учение, про самые научные теории. Ну и что получилось? Когда наука вместо аргументов начинает давить авторитетом - тогда и получается лженаука. А так спорь о звездах сколько влезет - вреда не вижу.
- Ну да, такой демагогией можно оправдать и астрологию, и хиромантию, и графоманию... - раздраженно начал Игорь, рубя рукой воздух.
- Графологию - ты хотел сказать,- заметил Юра.- А вообще у тебя типичный снобизм ученой братии, кое-что узнавшей, но вообразившей, что знает все.
- Ребята, кончайте спорить, давайте лучше выпьем,- сказал Володя, вставая.- Посмотрите, у всех налито?
На другой день с утра у Володи не было занятий, и он, перемыв посуду, поехал к Федору. Тот задумчиво сидел на опрокинутом ведре у деревца черноплодной рябины. Услыхав скрип калитки, он поднял голову и сказал вместо приветствия: - Все обсуждают...
- Кто?- не понял Володя.
- Да на конгрессе.
- На каком конгрессе?
- Да я и сам не знаю. Конгресс идет. Спорят, спорят. Про космос чего-то.
- Ты-то как их слышишь?
Федор посмотрел на него ясными глазами.
- А вот,- ответил,- рябину снимал, да и услышал вдруг. Вроде как радио.
- Интересно?
- Я тебе потом расскажу, а ты посмотри в газетах - может, встретишь где.
- Послушай, Федор, ты под каким знаком родился?
- Ну подо Львом,- неохотно ответил тот.- А чего это ты?
- Скажи мне, знаки эти, планеты - действуют они на нас, на судьбу нашу?
- Вон ты о чем,- протянул Федор.- А ты как думал?
И Володя вдруг понял - действуют.
Леля тихо и мирно дышала. Володя ворочался в постели. Белый луч чертил на стене таинственные знаки. "Луна",- вздохнул Володя. Нет, к Луне у него не было претензий. Эта бледная красавица делала жизнь приятней. "А что,подумал он,- если бы у Земли было два спутника, как у Марса? Или не было вообще? О, тогда земная прэзия пошла бы другим путем. Поэт не сказал бы "Мчатся тучи, вьются тучи, невидимкою луна"... Не родились бы слова "Сижу я печальный; - с деревьев листва слетает. В садовой беседке так много луны сегодня". Не было бы Лунной сонаты. И так далее, не говоря о том, что все ночи были бы глаз выколи. Нет, Луна - это хорошо". Но почему-то всерьез обиделся, если не сказать взъелся Володя на далекий Сатурн - планету слабых, беспочвенных мечтателей, планету грусти, лени и разбитых надежд.
"Почему я не родился под знаком Юпитера?- думал он, крутясь под одеялом.- Или Марса..." Он вспомнил, чем награждает своих подопечных этот воинственный бог. Силой и решительностью, авантюристической жилкой и любовью к бродяжничеству, азартом, огнем, страстью... "Вот и был бы я бродягой с горячим и решительным сердцем. Ну почему я не родился под Марсом?" И, засыпая, он так ясно представил себе, как холодный Сатурн срывается с места и уносится вдаль, а на его месте утверждается огненно-красный суровый Марс.
Марс воспаленной точкой висел над горизонтом. Ветер разодрал в клочья сизые ватные облака. Двое стояли у борта небольшого суденышка, готовившегося с утра в очередной раз распахивать глади Азовского моря. Стоящие молча поплевывали в черную воду.
Вдруг один из них поднял голову, глянул в небо и дернул приятеля за рукав с тускло светящейся флотской нашивкой.
- Григорий Иваныч, ты только глянь,- сказал он изумленно, тыча пальцем в сторону горизонта,- ты только глянь!
Под куполом обсерватории было спокойно. Молодой астроном Лева Кислюк, жуя бутерброд с сыром, бурча под нос и пританцовывая, приближался к телескопу. Настроение было отличное. Последняя серия снимков колец Сатурна и его работа закончена. Телескоп, урча плохо смазанным часовым механизмом, медленно поворачивался в сторону этой внушительной планеты, опоясанной серебристыми полосами знаменитых своих колец, открытых еще, кажется, Галилеем. Лева привычно стукнулся о стремянку и, потирая ушибленную коленку, заглянул в окуляр и стал "фокусироваться". Бутерброд выпал у него изо рта. "Ва-ва",- сказал он и лязгнул зубами.
Последний раз хотел он взглянуть на столь знакомые ему кольца, но никаких колец не было. Не было и самого Сатурна. Черное бархатное пустое небо загадочно смотрело на Леву сквозь окуляр.
Кислюк принялся бешено вращать винты. Тщетно. Сатурн исчез.
Лева отпрянул от телескопа и, опрокинув стремянку, загрохотал вниз.
- Аркадий Афанасьич!- взывал он почти рыдающим голосом, потирая уже другое колено.
Сонный Аркадий Афанасьевич нехотя поднялся под купол и приткнулся лбом к окуляру.
- Ну что ты говоришь, Лева,- начал он скрипучим голосом и осекся. Вместо зеленоватого Сатурна на него смотрел нахальный рыжий Марс.
Когда Володя вечером вернулся домой, он застал Лелю, сидящую в оцепенении с телефонной трубкой в руке.
- Лелечка, ты чего?- спросил он ласково.
- Судариков,- сказала она торжественно,- мир перевернулся.
- Как это перевернулся? - поинтересовался Володя.
