class="p1">Техник содрогнулся.
— Прискорбный обычай! Примитивный…
— Ну, это как посмотреть,— заметил Янг.— Я спал с ним много раз. Могу лично заверить вас, что в каждом таком медвежонке заключено целое море утешения.
Техник понял, что спорить бесполезно.
— Я могу сделать для вас прекрасную модель, сэр,— сказал он, стараясь изобразить энтузиазм.— Я создам механизм, способный давать простые ответы на ключевые вопросы, и, конечно, сделаю так, что медвежонок будет ходить, на двух или на четырех ногах.
— Нет! — отрезал Эндрю Янг.
— Нет? — На лице техника появилось удивленное и в то же время обиженное выражение.
— Нет! — повторил Эндрю Янг.— Мне не нужен хитроумный механизм. Я хочу, чтобы оставался простор для воображения. Не удивительно, что современные дети не обладают воображением. Теперешние игрушки развлекают их целым набором трюков и не способствуют развитию фантазии. Сами они не могут придумать ничего — за них все делают игрушки.
— Вы хотите, чтобы он был тряпичным, набитым внутри чем-то мягким? — печально спросил техник,— С торчащими в разные стороны гнущимися лапами?
— Точно,— согласился Янг.
— Вы уверены, что именно таково ваше желание, сэр? Я могу сделать изящную вещь из пластика.
— Нет, только тряпичный,— настаивал Янг,— И он должен рычать.
— Рычать, сэр?
— Именно. Ты понимаешь, о чем я говорю. Он должен рычать, когда трешь им лицо.
— Но никто в здравом уме не захочет тереть им лицо.
— Я захочу,— сказал Эндрю Янг.— И настаиваю на том, чтобы он был рычащим.
— Как пожелаете, сэр,— ответил, сдаваясь, техник.
— Когда ты закончишь с этим, мы поговорим о других моих задумках.
— Других задумках? — Техник бросил на него странный взгляд.
— Высокий стул,— продолжал Янг,— Детская кровать с сеткой. Мохнатая собака. И пуговицы.
— Пуговицы? — спросил техник.— Что такое пуговицы?
— Я все тебе объясню,— небрежно бросил Янг,— Это очень просто.
Когда Янг вошел в комнату, ему показалось, что Риггз и Станфорд уже поджидали его, словно знали, что он придет. Он не стал терять время на вступление и формальности. «Они знают,— сказал он себе.— Знают. Или полагают, что знают. И будут наблюдать за мной. Они наблюдали за мной с того момента, как я подал прошение, встревожились из-за того, что я задумал, или гадают, каков будет мой следующий шаг. Им известно даже то, чего я еще не делал. Они знают об игрушках, мебели и других вещах. Мне нет нужды рассказывать им о своих планах».
— Мне нужна помощь,— сказал он.
Они кивнули, как будто ожидали, что он попросит о помощи.
— Я хочу построить дом,— объяснил он,— Большой дом. Гораздо больше, чем обычный.
— Мы создадим необходимые проекты,— сказал Риггз.— Что-нибудь еще…
— Дом,— продолжил Янг,— в четыре-пять раз больше обычного. Я имею в виду масштаб. Высота дверей двадцать пять — тридцать футов, и все остальное должно быть выдержано в тех же пропорциях.
— Дом отдельный или могут быть соседи? — спросил Станфорд.
— Отдельный,— сказал Янг.
— Мы позаботимся об этом,— пообещал Риггз.— Оставьте нам необходимые материалы, касающиеся дома.
Янг постоял какое-то время, глядя на них двоих, затем сказал:
— Благодарю вас, джентльмены. Благодарю вас за помощь и понимание, но более всего за то, что не задаете вопросов.
Он медленно повернулся и вышел из комнаты, а они еще некоторое время сидели молча.
— Это должно быть место, которое понравится мальчику,— наконец прервал паузу Станфорд.— Лес, чтобы бегать, ручей, где можно ловить рыбу, и поле, где он может гонять воздушного змея… Что еще?
— Он заказал детскую мебель и игрушки,— сказал Риггз.— Те, что использовали пять тысячелетий назад. Те вещи, которыми он пользовался, когда был ребенком. Но велел сделать их в расчете на взрослого человека.
— Теперь,— сказал Станфорд,— он хочет дом, построенный в тех же пропорциях. Дом, который позволит ему ощутить себя ребенком. Или, во всяком случае, попытаться вернуться в детство. Но сработает ли это, Риггз? Его тело не изменится. Он не в силах заставить его стать другим. Трансформация может произойти только в его воображении.
— Иллюзия,— объявил Риггз,— Иллюзия величины, связанная с ним, ребенком, ползающим по полу. Дверь высотой двадцать пять — тридцать футов… Конечно, ребенок не понимает этого, но Янг уже давно не ребенок. Я не знаю, как он преодолеет это.
— Во-первых,— сказал Станфорд,— он будет знать, что это иллюзия. Однако через некоторое время не станет ли иллюзия реальностью настолько, насколько он себе представит это? Вот поэтому он нуждается в нашей помощи. Поскольку дом в его памяти не закреплен как нечто несоразмерное… Это перейдет из разряда иллюзии в реальность без излишнего напряжения.
— Мы должны держать рот на замке,— кивнул Риггз.— Чтобы избежать любого вмешательства. Это то, что он должен сделать сам, только сам… Наша помощь в возведении дома должна быть незаметной. Как домовые — если воспользоваться его же термином — мы должны помогать, оставаясь невидимыми. Внедрение кого-либо может вызвать потрясение, которое уничтожит иллюзию и разрушит все его планы.
— Другие уже пытались,— заметил Станфорд.— Многие. С изобретениями и машинами…
— Никто не пытался сделать это,— возразил Риггз,— только силой разума, то есть из одного-единственного желания выкинуть пять тысяч лет из памяти.
— Это может стать его камнем преткновения,— сказал Станфорд,— Старые, давно мертвые воспоминания… Он должен их подавить — не просто захоронить, а избавиться от них, причем на веки вечные.
— Он должен сделать больше,— сказал Риггз.— Необходимо заменить воспоминания тем восприятием мира, какое было у него в детстве. Его разум следует тщательным образом очистить. Янг обязан обновиться и быть готовым прожить еще пять тысяч лет.
Два человека сидели и в глазах друг у друга читали одну и ту же мысль: придет день, когда и они, каждый в отдельности, столкнутся с той же проблемой, что и сейчас Янг.
— Мы должны помочь,— сказал Риггз,— в любом случае мы можем и должны наблюдать за ним. Нужно быть готовыми… Но Эндрю Янг не должен знать ни о нашей помощи, ни о том, что за ним наблюдают. Мы должны заранее приготовить материалы и инструменты и помочь, когда ему будет нужно.
Станфорд хотел было что-то сказать, но заколебался, словно подыскивая нужные слова, а затем передумал и ничего не сказал.
— Что?— спросил Риггз.— Что вы имеете в виду?
— Позже,— заговорил все-таки Станфорд,— гораздо позже, ближе к концу, мы непременно должны будем кое о чем позаботиться. Есть одна вещь, в которой он больше всего нуждается, но о которой пока даже не задумывается. Все остальное уже можно приводить в исполнение
