Очнувшись на скамейке в парке, я сидел, слегка опершись на изогнутую ее спинку. Начиналось утро и уже чуть заметно посветлело, как это обычно бывает, когда переходишь сюда, оказываешься в самом начале дня, будто бы рождаешься заново. Приходится переживать все события вновь и вновь, хотя каждый день в Городе будет совершенно другим и, конечно же, абсолютно не похожим на предыдущий. Гробовая тишина наполняла все то, что, так или иначе в данный момент времени меня окружало, но постепенно, с приходом нового дня звуки становились более отчетливыми и узнаваемыми, словно кто-то в голове выстраивал нужные частотные характеристики. Видимое ощущение предметов принимало вполне реальные очертания, отстраняясь от неясных и расплывчатых пятен в направлении положенной им резкости и образности, понятной и привычной всем в существующей действительности.
Рюкзак валялся рядом со скамейкой, совершенно разорванный, безнадежно не поддерживающий свое первоначальное назначение. Он естественно сделался непригодным для дальнейшего использования, напоминая своим непотребным видом о недавнем нападении хищника. Определенно точно необходимо было доставать новый, хотя в Городе это составляло не такую уж и большую проблему, взять в магазине ту или иную нужную вещь, как всегда представляется подобное по мере приезда. Попутчика же моего рядом не оказалось, как впрочем, и термоса с необходимым чудодейственным отваром. Вероятно, тот уже с его помощью восстановил все положенные силы и отошел по каким-нибудь неотложным делам, прихватив с собой за одним и мой источник жизненной энергии. Но не буду говорить того, чего не знаю и сам. Его вполне могло выбросить в совершенно другом районе Города, если брать во внимание слишком уж скоростные характеристики движения электропоездов, хотя и сидели мы во время перехода на соседних сидениях. Такие эпизоды довольно часто случались в действительности, и многим это, разумеется, не нравилось, доставляя массу всевозможных неудобств, особенно тем, конечно, кто путешествовал группой.
Спустя некоторое непродолжительное время, я огляделся по сторонам и понял, что нахожусь здесь совершенно один, и даже было невозможно определить, в каком именно месте. Этот парк выглядел мне незнакомым и крайне недружелюбным. Однако ждать долго не пришлось, и, по обыкновению, я услышал звук чуть различимых, но легко узнаваемых шагов, немного шаркающих по сухому асфальту, становясь по мере приближения все громче, резче и отчетливее. Наконец, вдалеке, показался весьма знакомый силуэт человека, возраста, довольно уже не молодого, невысокого роста, щуплого на вид, имевшего привычку прихрамывать на одну ногу, ступая, как будто бы подпрыгивая с каждым делавшим им шагом. Он подходил все ближе, и я уже решительно приготовился к его довольно-таки едким замечаниям и не вполне обоснованным претензиям, хотя все это было естественно не серьезно, шутливо и наиграно. Однако неподготовленному человеку пришлось бы довольно не сладко и обидно выслушивать подобное, воспринимать, так сказать, его своеобразный юмор.
Не знаю, уж каким образом данный человек узнавал время и особенно место моего очередного прибытия, да еще и успевал перемещаться именно туда, но всегда по совсем не понятным причинам встречал меня непосредственно он и никто другой. Возможно, здесь скрывалась какая-то тайна, которую тот не хотел мне открывать, по крайней мере, теперь, хотя я у него и спрашивал такое, и не один раз. Он же все время уходил от ответа, ссылаясь на то, что и сам об этом не имеет ни малейшего понятия или просто-напросто отмалчивался, по обыкновению изображая из себя человека, совершенно лишенного всяческого здравого мышления.
Так вот, подошел он ко мне очень близко - почти вплотную и, как обычно, просверливая меня своим оценивающим пренебрежительным взглядом, громко проворчал:
- А, это опять ты? Ездишь и ездишь, все тебе мало. Скоро последние запасы из Города вывезешь, ничего не останется.
- Что Вам, жалко? Сами-то как будто не за этим сюда пожаловали, Виктор Павлович? - попытался оправдаться я, сразу давая отпор такому уж явному давлению своего старого знакомого. Конечно, мы были приятелями, но называть его на "ты", как, к примеру, дядю Колю, просто язык не поворачивался, хотя по возрасту, он выглядел намного моложе его. Разве что, в нем присутствовало больше некоторой солидности, серьезности, да и той нужной значимости, пожалуй, дающее определенное превосходство и авторитет в глазах других людей.
- Мне ничего здесь не нужно, в отличие от тебя, - продолжал он тем временем, одергивая свою серенькую потрепанную ветровку, ухватившись снизу с краев обоими руками и прогибаясь назад всем телом по привычке. - Я езжу сюда лишь затем, чтобы просто прилично пообедать в столовой, так как живу сравнительно недалеко, а не наживаюсь на таких вещах, как ты, снабженец хренов. Совесть надо хоть немного иметь.
Я только лишь нахмурился в ответ на его такие замечания, стараясь, однако не принимать сказанное близко к сердцу. Виктор Павлович же слегка улыбнулся, чуть заметно уголком рта, одновременно хитро прищуриваясь своими маленькими глазками. Казалось, ему было довольно приятно выводить людей из душевного равновесия, тем самым вызывая на некую, должно быть понятную только ему, откровенность.
- Отошел от своего пойла? Или отвара, так вы его называете? Насопетесь того, зальете шары, а потом и рассказываете разные небылицы про Город, - говорил Палыч, осматривая попутно пространство вокруг меня в поисках термоса, но само собой его не увидев, он начал придираться уже к попавшемуся на глаза мешку-рюкзаку, или вернее к тому, что от него осталось.
"До чего же мерзопакостный все-таки этот человек, - думал я, между тем, пропуская его слова мимо ушей. - Нельзя же так. Ладно, я промолчу, но другой давно бы отреагировал на подобное обращение соответствующим образом. Хотя он, несомненно, прав. Что бы я тут делал без таких его четких указаний".
Закончив свои недовольные порицания, Виктор Павлович, наконец, успокоился, немного смягчился, получив видимо желаемое удовлетворение от высказанного.
- Пойдем, уже тогда позавтракаем для начала, тут недалеко кафе есть. Можно покушать довольно сносно. Большой выбор различных блюд и напитков предлагают там. Точно говорю, - он протянул руку вперед, чтобы помочь мне подняться. - По пути рюкзак тебе новый возьмем, а то, как же ты без него будешь? Согласен?
- Конечно, куда уж я денусь, - обреченно вздохнул я, поднимаясь со скамейки на ноги.
Мы двинулись в путь, выйдя из густого зеленого парка на улицу. Ощущения у меня отмечались еще немного нехорошие, кружилась голова, и почему-то сильно болела грудь, но спустя десять минут хорошей прогулки по свежему воздуху все прошло. Я почувствовал себя значительно лучше. Захотелось, действительно, чего ни будь положить в рот - подкрепиться, как следует, по-настоящему и основательно, и первым, и вторым, пускай даже и местным. Уж не знаю, чем нравилась моему знакомому вся такая городская еда, ведь пища, приготовленная в домашних условиях, кажется гораздо вкуснее и питательней столовской, хотя, конечно, не скажу, что это было совсем уж так, и она обнаруживалась очень плохой до отвращения. Нечто особо притягательное в ней определенно присутствовало, но есть ее постоянно, ездить сюда практически каждый день, чтобы просто пообедать, выглядело совсем уж полной нелепостью. Тем более, подобные мероприятия являлись отнюдь не безопасными, хотя конечно, дело каждого, рисковать собственным здоровьем.
