Гасанов этого не замечал. Он часто откидывал непослушные волосы с мокрого лба, задумывался на мгновение, и вновь в его нетерпеливых пальцах скользил движок линейки...
Каждый жест, каждая фраза инженера, сосредоточенное и в то же время недовольное выражение его лица, когда он оценивал чертеж своей новой конструкции, глубокие складки между бровями, сжатые тонкие губы - все это было очень хорошо знакомо Мариам.
В институте многие считали, что с Гасановым работать очень трудно. Его строгая требовательность подчас расценивалась, как придирчивость. Чертежницы из группы Гасанова испытывали неподдельный страх, когда инженер, заметив небрежность или ошибку в чертеже, вдруг краснел от гнева и при всех резко отчитывал провинившуюся.
Мариам вспомнила день, когда еще пятилетней девочкой она встретила Ибрагима у себя во дворе... Этот горячий и вспыльчивый мальчуган подчинил своей воле всех соседских ребят. Они ходили за Ибрагимом по пятам, так как только он мог выдумывать самые необыкновенные затеи. Это он сделал качели, перекинув тонкую трубу через высокий каменный забор, - так он испытывал крепость нервов и смелость своих товарищей. Ибрагим же выдумал и головокружительное катанье с окрестных гор не на санках, а на самодельных колясках. Что поделаешь, снега в Баку почти не бывает!..
Маленькому Ибрагиму не раз доставалось от родителей за подобные дела, но он не унывал, придумывал все новые и новые затеи... С годами все это постепенно проходило, но и потом, в школе, даже в старших классах, неугомонный изобретатель нет-нет, да и придумает какую-нибудь занятную штуку, вроде перепончатых плавников. Ибрагим пытался практически доказать, что если надеть на руки и на ноги специальные плавники с перепонками, как у лягушек, то можно очень быстро плавать. Он их сам сделал из алюминиевых трубок и резины от велосипедной камеры.
Потом учеба в институте, работа в комсомоле, увлечение изобретательством, большая конструкторская и организаторская работа... Обычное начало биографии передового советского инженера.
Мариам помнила первую встречу Гасанова с ее старшей подругой, Саидой. Тогда они вместе работали и общей исследовательской группе. Многого сейчас не могла понять Мариам. "Что же случилось с Саидой?" искренне, с болью в сердце за своих друзей спрашивала она себя и не находила ответа. Неужели Саида настолько увлечена работами Васильева, что больше ничего не видит? Мариам казалось, что такое чрезмерное увлечение вызывает у Ибрагима недовольство, вполне естественное в его положении. Он ждет от нее усовершенствованных приборов, которые очень нужны. Саида ему совсем не помогает. Правда, вся автоматика на опытной вышке Гасанова была поставлена Саидой. Но это она сделала еще до своей командировки. Мариам помнила, как дружно тогда они работали. "Нет, так нельзя! - думала она. - Сейчас, как никогда. Саида должна поддержать Ибрагима. Неужели она этого не чувствует?"
Холодом и влагой пахнуло от двери. В комнату заглянул Григорян:
- Такого шторма никогда не видал! Надо лодки готовить, пояса надевать.
Он прихлопнул дверь и скрылся в темноте. Мариам встревожилась: "Как-то будут вести себя ребята?"
Сильный порыв ветра распахнул дверь и ударил о дощатую стенку. Мариам бросилась к двери, но закрыть ее не могла. Вырываясь из рук, дверь, как живая, в отчаянье билась о стену. Через порог перекатилась волна.
Гасанов бросил чертеж и подскочил к Мариам... Справившись с дверью, инженер выбежал на мостик.
Григорян и моторист проверяли крепления лодок. Стальные трубы вздрагивали при каждом ударе волны.
Всем были розданы спасательные круги.
- Ребята очень боятся? - с тревогой спросил Гасанов, всматриваясь в лицо Григоряна: в слабом свете фонаря блестели капли, ползущие по его щекам и подбородку.
Мастер медлил с ответом. Затем вытер лицо платком и с наигранной веселостью воскликнул:
- Чтобы такие ребята испугались! Как можно? - и тут же похвалил свои "молодые кадры": - Понимаешь, они уже хорошо работают. Записи аккуратные. Сам смотрел.
Электрический фонарь, подвешенный у вышки, казался молочно-белым призрачным шаром. Он освещал мокрые доски, по которым перекатывались пенистые волны. Лодки были перевернуты. Опытные установки закрыты брезентовыми чехлами.
Григорян и моторист спрятались от ветра под вышку: внизу она была защищена от непогоды.
Ребята забрались повыше на стальной переплет и оттуда с любопытством всматривались в темноту. Они ничего не видели, кроме растрепанных волн, блестевших в свете фонаря, и крупных, тяжелых брызг, падавших на звенящий настил, точно стеклянные орехи... Все остальное скрывала темнота.
- Жизнь интересная у нас получается, - начал Степунов, крепко держась за стальную решетку. - Вот я, например, всегда хотел быть моряком, думал, что нет на свете ничего лучше, чем служить на корабле. И вдруг я сегодня попадаю на корабль... Разве не похоже? Сейчас я вроде как на капитанском мостике. - Он неслышно рассмеялся.
- Хочешь капитаном быть? Да? - ехидно спросил Али, посматривая вверх. - Хорошее желание, но только... - он прыснул от смеха, - если бы да верблюду крылья!..
- Ну и ладно, - смутился "капитан". - А разве быть матросом плохо? Или, скажем, штурманом? Вот, предположим, наш корабль в море...
- Совсем похоже, - кто-то пробасил снизу: - берег далеко, и мачта есть, и шлюпки к борту пришвартованы...
- Даже матросы есть, - добавил из темноты другой голос. - На нашем неплавающем корабле и мы с их работой справимся!
- Капитан тоже есть, - заметил Али, - Без этой должности не обойдешься.
- Уж не ты ли в капитаны просишься? - насмешливо спросил Степунов.
- Зачем я, - с подчеркнутой скромностью ответил Али. - Тут есть замечательный капитан.
- Кто же?
- Ясно, что Гасанов. Здесь ему такие права положены.
- А кто же, по-твоему, адмирал? - опять раздался голос из темноты.
- Конечно, сам директор. Когда он приезжал сюда, парадный трап спускали, - убежденно ответил Али.
- А Григорян кто, по-твоему? - не отставал все тот же настойчивый парень.
- Боцман! - со смехом ответил Степунов. Приложив руку к глазам и как бы стараясь что-то разглядеть в кромешной темноте, он на минуту замолчал, затем восторженно крикнул: - Ну и шторм! Двадцать баллов!
- Зачем врать, скажи, пожалуйста? Такого никогда не бывает, укоризненно сказал Али.
- Мало ли что! И корабля такого не бывает. Так даже интереснее... А что, ребята, здесь на вышке тоже здорово! Мне кажется, лучше, чем на корабле. Вот только надо все видеть по-интересному.
- Это как в бинокль или телескоп? - послышался насмешливый голос.
- Зачем так говоришь? - вступился за своего друга Али. Бинокли-минокли... Совсем не понимаю! Обыкновенно надо смотреть. Я раньше думал: никогда не буду работать на заводе или на буровой. Все ребята хотят быть летчиками или моряками. Говорят, на буровой неинтересно, на заводе скучно - точи разные гайки-майки, болты-молты... А теперь я узнал: если хочешь хорошо работать, везде интересно.
