Он сокрушенно вздохнул.
— Странно, Федор Григорьевич. Непонятно. Вы уже перестали верить в нашу технику. Не слишком ли рано?
— Обиделся? Этого еще не хватало! — Колосков отобрал у меня чемодан. Я вчера думал, причем не без оснований, что для таких аппаратов есть дела поважнее, чем искать чертежи.
— Например?
— Будто вы и сами не знаете? Не пойму, что это — авторская скромность или просто недооценка своего труда? Да мало ли на какие дела способен этот ваш «зеленый глаз»! Ну, к примеру сказать:, вчера, когда вы нашли склад оружия в подземной пещере, я подумал, что ваш аппарат может применяться для поисков, так сказать, уже отработанного «металла войны». Представь себе, это совсем не маленькая задача, — сказал Колосков, заметив мою улыбку. — У нас огромные запасы руды, больше, чем у любой страны мира, но и потребности в металле велики, ты это прекрасно знаешь. Мы должны ежегодно выплавлять десятки миллионов тонн стали. Так почему бы нам не использовать и ту прекрасную сталь, миллионы тонн которой лежат и ржавеют в верхних пластах земли? Мы с тобой были на фронте, знаем, сколько ее скрылось в земле: осколки снарядов, мин и бомб, колпаки дотов, старое оружие, рельсы, танковая броня, части машин и орудий. Постепенно они уходят все глубже в землю, заносятся песком, зарастают травой…
Он остановился и перевел дух.
— Почему бы этот металл войны, — снова продолжал Колосков, — не использовать нам во имя мира. В нашей земле остались не только гусеницы немецких танков, но и осколки английских, американских, французских снарядов. Металл четырнадцати держав вещественно напоминает об их бесславном походе, хотя память наша и так не потускнела.
Я помню, что Федор Григорьевич говорил тогда довольно убедительно. Его взволновала мысль об использовании военного металла, и он развивал ее со всей присущей ему страстностью.
Он ударил в землю каблуком.
— Вот здесь под нами — железо из многих стран мира. Какой-нибудь осколок снаряда, изготовленного в Пенсильвании, кусок брони из стали, выплавленной в Бирмингеме. Все они очистятся огнем, переплавятся и пойдут на многие наши стройки.
Колосков замолчал и вопросительно взглянул на меня. Я сказал, что он удивительный выдумщик — каждый день новые проекты — и что мы все-таки будем искать не только металл войны, но и чертежи дворца, для которого этот металл может быть использован.
Разговаривая, мы не заметили, как подошли к машине. Один из сидевших в ней был знакомый нам лейтенант, другой — шофер.
Машина стояла возле обвалившейся пещеры, где вчера нашли оружие. Колосков опустил чемодан на землю и сочувственно посмотрел на разочарованного Андрея.
— Ваше описание, — обратился ко мне лейтенант, — оказалось удивительно точным. Мы чуть ли не сразу узнали того человека.
— Так где же он? — спросил я нетерпеливо.
— В катакомбах, — спокойно ответил лейтенант.
— Вы его ждете?
Он утвердительно кивнул головой.
— Но ведь он может выйти другим ходом? — сказал Колосков, наклонившись над провалом.
Лейтенант улыбнулся:
— Не думаю. Если это не секрет, то покажите, пожалуйста, ваш аппарат. Очень много о нем рассказывают. Ходят слухи, будто вы этим «глазом» все насквозь видите….
Я ответил, что, к нашему сожалению, видим мы еще далеко не все — только металл. Тут же я предложил убедиться в этом, раскрыл чемодан, надел на себя аппарат и пошел вперед.
Лейтенант и Федор Григорьевич зашагали рядом со мной, наклонившись с обеих сторон над светящимся экраном. Андрей проводил нас недовольным взглядом и опустился на землю около выхода из подземелья.
— То, что вы видите здесь, вам должно быть знакомо, — говорил я, указывая пальцем на мерцающее стекло.
На экране появлялись и исчезали тени каски, немецкого автомата, согнутой трубы миномета. Здесь проходила война, ее черные тени остались в земле.
— Как говорится, «перевернем страницу истории», — сказал я и повернул ручку сбоку аппарата. — Заглянем в более глубокие слои.
Желто-зеленые искры пробежали по экрану. Я настроил поточнее и увеличил яркость. Исчезли расплывчатые линии верхних слоев, и вдруг выплыл из зеленой глубины, как из аквариума, странный предмет, похожий на наконечник пики. Под ним чернел силуэт одноглазого орла. Темная полоса, постепенно сужающаяся книзу, пересекала его крылья.
— Вот вам загадочная картинка, — сказал я своим спутникам. — Как вы думаете, что это может быть?
— Не знаю, — ответил лейтенант и пожал плечами. — Это похоже на какой-то германский орден?
— Во всю грудь? — спросил Колосков и усмехнулся. — Впрочем, вы этого не помните. Таких орденов у них не было. Вот так история! — с восхищением говорил он. — Аппарат действительно как бы перелистывает толстую книгу земли по слоям. Перед нами — одна из страниц первой мировой войны. Вы видите немецкую каску с латунным остроконечным шишаком. Тогда каски были кожаные, с блестящим орлом. А вот эта полоса, идущая сверху вниз, вам ничего не говорит?
Признаться, я не догадывался, что она обозначала.
— Штык, — подсказал лейтенант. — За смертью пригоняли сюда немца… Идемте дальше.
Колосков, не моргая, смотрел на мелькающие тени, словно выплывшие из глубин времени.
— Да, вот она, живая история! — сказал он. — Наш народ отходчив и незлобив, но, как ни говори, иной раз вспомнишь былое и крепко задумаешься…
Мы молча бродили по холму, смотря на дрожащие тени, и я думал тогда о словах Колоскова… Давно уж поросли травой поля, где прокатилась война, земля скрыла следы минувших битв, а все же, проходя по этим местам, я мысленно видел куда больше, чем самый совершенный аппарат.
Мне казалось, что на этой земле до сих пор еще не высохли слезы женщин и кровь моих товарищей, погибших за счастье человечества.
Я оставил своих спутников и пошел вперед. Под ногами словно звенели сухие травинки.
На экране мелькали тени каких-то странных угловатых предметов, может быть тени войны еще более давних лет.
Невидимый луч указывал, что подо мной проходил подземный коридор. Позади себя я услышал торопливые шаги: оглянулся — меня догонял Андрей.
— Могу тебя заменить, — предложил он, запыхавшись от быстрой ходьбы. Устал?
— Ничего, ничего, Андрей. Мы с Колосковым нашли интересное применение этому «зеленому глазу», как он его называет.
— Дай мне аппарат.
— Что случилось? — удивился я. — Зачем он тебе?
— Вдруг мне удастся увидеть его?
— Кого?
Андрей замялся и раздраженно ответил.
— Ведь ты же сам рассказывал, что видел… очки… запонки…
