Ознакомительная версия.
— Кто там? — спросил он. — Кто идет?
— Вы что кричите? — донесся спереди голос Лядова. — Испугались?
— Там сзади кто-то идет.
— Тогда тише. Стойте и слушайте.
Все замерли.
Все старались не дышать.
Хуже всего это получалось у Майоранского — дыхание вырывалось из его горла хрипло и громко.
— Отодвиньтесь, — приказал Лядов. — К стене!
Теперь он вел себя как главный.
Раздался громкий звук. И тут же, а может, даже раньше, Егор услышал свист пули.
И сразу вспомнил: если услышал свист, значит, это не твоя пуля.
И вспыхнуло возмущение: этот Лядов совершенно отмороженный. Так и убить можно!
Ну конечно, он этого и желал.
«Я до него доберусь!»
— Если там кто есть, — сказал Лядов, — то мотай отсюда, у меня еще полная обойма!
— Может, мне показалось? — спросил Майоранский.
— Любую возможность ищете, чтобы отдохнуть, — проворчал Лядов.
Снова зашуршали шаги, и Лядов сказал:
— Здесь направо. Я сейчас свет врублю.
Справа образовался светлый прямоугольник. Проем в стене.
Голоса Лядова и Майоранского заглохли.
— Майоранский мне понятен, — сказала категоричная Вера. — Он бериевский сокол. А вот Лядов — загадка.
— Он тоже продукт с особенного поля, — сказал Егор. — Во всех странах — и у нас, и в Америке — есть ученые, которым наплевать на результаты своих убийственных экспериментов. Они получают зарплату, живут в спецгородках на свежем воздухе, рыбачат, разводят крокусы, ходят по грибы, выпивают под гитару и обожают Высоцкого. Такие славные ребята. И им все равно, пенициллин ли изобретать или адамсит. Можно до пенсии дожить и не сообразить, как ты опасен для человечества. Думает за них начальство.
— Опаснее всего, — закончила Вера мысль Егора, — когда им надо самим принимать решения. У них нет ограничителей. Даже у Майоранского есть ограничители — приказ Родины, чувство долга, а у Лядова нет ничего — это следующее поколение, которое даже не назовешь циничным.
Они двинулись дальше. Осторожно. Не исключено, что Лядов устроил засаду. Стоит с пистолетом и ждет…
Поэтому они и дали шахматистам пять минут форы.
Когда же выглянули в освещенное помещение, Егор еле сдержал возглас удивления.
Это был хоть и низкий, но просторный зал с длинными лабораторными столами, рядами полок с приборами и инструментами, на столах тоже стояли приборы, кое-как прикрытые пластиком. Почему-то в поле зрения Егора попал стол в углу, где с каких-то древних времен остался стоять электрический чайник, стопка чайных чашек, пакет с сахаром и коробка с заваркой. Это была «Мария Целеста», покинутая экипажем столь неожиданно, что чайник остался на плите.
Видно, когда уходили, последним сотрудникам Зиханов было не до чайника.
— Куда они делись? — прошептала Вера, входя в комнату и сразу отшатываясь от двери спиной к стене.
— Дальше пошли, — ответил Егор.
— Теперь будь осторожен, — приказала Вера, словно Егор намеревался кричать.
Егор увидел дверь в следующий зал или коридор.
Возле нее стоял Лядов. Если бы он обернулся, он бы обязательно увидел Егора.
Но он не обернулся, он был занят.
Он старался открыть дверь.
Майоранский сидел в сторонке. Он все время старался присесть.
— Ну скоро вы? — капризно спросил Лев Яковлевич.
— Одну минуту, — бодро ответил Лядов.
Замок громко щелкнул.
— Заходите, — сказал Лядов, зажигая свет в следующей комнате. — Мы у цели.
Егору было видно, что дверь открывается не в комнату, а в бункер, подобный отсеку подводной лодки. Посредине стальной двери, что вела в следующий отсек, было колесо вроде небольшого штурвала.
— Проверим, какая у нас память, — сказал Лядов.
Он набрал ряд цифр в замке, а затем стал поворачивать колесо.
— Это опасно? — вдруг спросил Майоранский.
— А вы как думали!
— Нужна специальная одежда, — сообщил Майоранский.
— Я забыл ее вам дать, — сказал Лядов. — Но обещаю, что вы пробудете внутри недолго. У нас с вами общие интересы — вернуться домой живыми. Правда?
Он нажал на стальную дверь, и она открылась неспешно, как в замедленной съемке.
— Лежат, голубчики, — произнес Лядов. Голос его донесся гулко, словно из стальной бочки.
— Осторожнее, — предупредил от входа Майоранский. — Разве так необходимо туда заходить?
— Мой дорогой коллега, — торжественно произнес Лядов. — Много лет я провел рядом с этими крокодилами. Я знаю их повадки куда лучше, чем вы изучили нрав своих лабораторных кроликов. Они рычат, они разевают пасти, но я знаю, где у хищников слабые места и куда ткнуть электрическим шоком или просто палкой. Вы меня понимаете?
— Меня утешает лишь то, что вам тоже хочется вернуться.
— Мне хочется вернуться, но для этого нам с вами придется потрудиться.
— В каком смысле?
— Вы поможете мне перенести в другое место один из баллонов.
— Сколько же они весят?
— Само ОВ — десять литров. Но баллон тоже около десяти.
— Мы его уроним!
— И ничего страшного не случится. Ты его можешь с пятого этажа кинуть, а на него танк положить — отечественная работа.
— Нет, я не могу…
— Лев Яковлевич, вы уволены. Попрошу вас собрать вещички и отправиться домой.
— Куда домой?
— В ваш здешний дом. Помирать от болезней.
— Я вернусь к товарищу Берии и сообщу ему о вашем вызывающем поведении. Вы фактически срываете выполнение важного задания! — закричал Майоранский.
— Наконец-то я слышу речь не мальчика, а психа, — засмеялся Лядов. — Давайте не будем тратить времени даром. У меня ведь тоже живот подводит и голову разламывает местный воздух. Нам нужен вот этот красный баллон.
Они говорили не очень громко, но слова вырывались из двери на склад и звучали куда громче, чем в самом складе.
— Но хоть объясните мне, куда мы его потащим? — взмолился Майоранский.
— Не хочу, — сказал Лядов.
— Это вам дорого обойдется, — обиделся доктор наук. — Учтите, что я все доложу Лаврентию Павловичу.
— Докладывайте, если сможете выбраться живым.
— Я постараюсь, — язвительно ответил Майоранский — видно, он сам себе казался значительным и остроумным. — Благо, я пользуюсь полным доверием товарища Берии, и вы должны мне беспрекословно подчиняться…
— Или?..
Ознакомительная версия.
