— Здесь нечёткая логика и исключений из правил как блох на собаке— поразилась Римма.
Ташка пожала плечами, дескать нечёткая логика нам не препятствие, а исключения тем более.
— Молодец— похвалила Римма: —Отличная смена растёт. Прямо сейчас начнём учиться собирать зародыши. Нет слов, Наташка. Ты золото, догадываешься об этом?
Ташка догадывалась. На следующий день профессор предложил ей начать собственную научную работу: —Пока в качестве тренировки и оттачивания навыков, но вскоре кто знает… — Сергей Иванович многозначительно помолчал, вздохнул и добавил: —Умение собирать зародыши и препарировать дампы памяти в любой лаборатории пригодятся, не только в моей.
— Что вы профессор, куда я от вас? — удивилась Ташка.
— Всё может быть в этой жизни— сказал Гальтаго — Может так случиться, что мне самому придётся оставить лабораторию.
Улучив момент Ташка поинтересовалась у Виталия: —Что с профессором?
— Хандрит— ответил научный сотрудник: —Вскоре должен прийти в норму. Увлекающийся человек, сильно переживает.
В один прекрасный день выйдя из дома ранним утром, ещё до зари, Ташка обнаружила на лужах тонкую корку ломкого льда в которую вморозились жёлтые листья и мелкие веточки. Тогда она впервые с окончания прошлой зимы обернула шею красным шарфиком с золотым рисунком олимпийского мишки и пяти олимпийских колец. И шла навстречу разгорающимся розовым огнём небесам в лёгкой курточке заканчивающейся на уровне пупка, шортах и в красном, развивающимся шарфике. В то утро, а было именно утро так как часовым стрелкам оставалось ещё шагать и шагать до полуденной отметки. Ташка столкнулась в коридоре с каким-то стариком. Он выглядел старше профессора разменявшего восьмой десяток лет. Носил закрытую одежду оставляющую как можно меньше сухой крошащейся кожи. Просторные светлые брюки и такую же светлую рубашку с рукавами доходящими до кистей рук. Ташка встречала его раньше в институтских стенах и при встречи приветливо кивала, а один раз помогла втащить в лифт какую-то коробку не столько тяжёлую сколько объёмную, которую никак не получалось обхватить удачным образом. Но кто такой этот старик и чем занимается она понятия не имела.
— Извините— сказала Ташка где-то в районе его живота: —Я задумалась и не смотрела куда иду.
Разгладив рубашку старик поинтересовался: —И о чём думает юная гражданка?
Ташка внезапно разозлилась на старика. Может быть он принимает её за дочь кого-то из сотрудников неведомым образом разгуливающую по секретному институту как у себя дома. Она зло и кратко сказала: —О том, что отличает подлинный разум от сколь угодно сложной программной сущности. О том, почему сущности не могу пройти рубановские тесты. Чего им не хватает и как создать это что-то или хотя бы суметь найти если оно вдруг уже есть.
— Тесты на разумность интеллектов— задумчиво повторил старик — Ты случайно не из лаборатории Гальтаго будешь? Похоже в Новосибирске он один остался из некогда огромной армии идеалистов надеющихся создать живое, разумное существо не отходя от лабораторного стола.
Ташку покоробило кажущееся пренебрежение с которым неизвестный старик говорил о научном руководителе. Она собиралась пройти дальше, но вредный старик схватил за руку и насмешливо заметил: —Тебе известно, что далеко не все люди могу пройти тест Рубана?
— Разве тесты предназначены не для искусственных интеллектов? — удивилась Ташка.
— Предназначены. Но некоторые пытались проходить их, по крайней мере те участки где не требуется производить множество параллельных вычислений. Одни смогли пройти, другие засыпались. Последние потом сильно ругались. — мечтательно рассказывал старик.
Ташка подумала о том, что надо будет сесть и попробовать самой. Почему только такая простая мысль не приходила ей в голову.
— Представляю— сказала она когда старик привёл на память несколько оборотов, какие не сумевшие пройти тест товарищи употребляли в письмах к Николаю Анатольевичу.
Ташка постояла и спросила: —Вы из какой-то лаборатории?
Старик засмеялся: —В мои годы и в лабораторию! Увы нет. Я вроде как сейчас занимаю место почётного сотрудника. Иногда прихожу в свой старый кабинет чтобы предаться размышлениям или воспоминаниям. Можешь считать меня иногда появляющимся на работе пенсионером.
— Наверное какой-то заслуженный научный работник— подумала Ташка.
— Хочешь расскажу как Рубан придумал свой тест? — предложил старик.
Ташка подобралась словно учуявшая след гончая: —Вы знали его?
— В каком-то роде нас можно назвать близкими знакомыми— усмехнулся старик — Когда освободишься, поднимайся на семнадцатый этаж, второй коридор в третьей секции. Там только один кабинет, остальные переделаны в серверные и подсобные помещения для хранения разного старого хлама. Символично, как думаешь?
Старик зашагал дальше. Он шёл медленно, но уверенно, не держась за стены и не помогая себе тростью, которой у него и не было. Ташка запросила в локальной, отрезанной от остального мира, институтской сети карту помещений. По указанному адресу ничего не располагались. Всю третью секцию занимали значки складских помещений. Конечно карту она получила подкорректированную с учётом её невысокого уровня допуска. Но зачем скрывать кабинет старика имеющего привычку бродить по институту и служить препятствием в которое врезаются молодые девушки?
Наскоро завершив неотложные дела Ташка поднялась на семнадцатый этаж. Нашла вход в третью секцию. Двери второго коридора при её приближении разъехались в стороны. Роботы уборщики прочёсывали каждый квадратный сантиметр институтских коридоров. Поэтому во втором коридоре третьей секции не было ни пылинки, но ощущение запущенности почему-то всё равно возникало. Или Ташка сама придумала его увидев на карте лишь значки складских комнат и серверных. И в те и в другие люди заходили редко.
Она шла читая надписи на стенах над каждой из дверей. К слову двери и не думали открываться при её приближении. Значит здесь Ташкиного доступа недостаточно. Склад. Склад. Серверная. Склад периферии и внешнего оборудования. Архив банков данных хранящих лабораторные журналы из трёх лабораторий за четыре года. Все три лаборатории к текущему моменту расформированы. Ташка слышала только об одной из них — той, где пытались вырастить вычислительные процессоры — цветы и вычислительные деревья, но так и не смогли добиться ни приемлемого быстродействия, ни минимальной надёжности.
Прочитав очередную надпись Ташка прошла по инерции несколько шагов вперёд. Медленно развернулась и одним стремительным прыжком оказалась перед заинтересовавшей её дверью. Надпись над ней гласила «Рубан Николай Александрович».
