— В общем-то, правильно. Хотя, жизнь трагедия для тех, кто чувствует и комедия
для тех, кто думает. А с другой стороны, последние три года американская жизнь — сплошной фарс и подражание. Это пародия на саму жизнь, но думаю, это надолго не затянется… Ладно, вас допрашивали, а дальше что?
— Как будто сами не знаете! Этот наш разговор начинает напоминать ночной допрос.
— К сожалению не знаю. Хотя, многое предполагаю. Вас заставили кое-что подписать, ведь так?
— Да, было там на выбор, либо сотрудничество с ЦРУ, либо признание в военном шпионаже против Штатов. Всё выглядело настолько нереальным…
— Ну и что же вы подписали?
— А почему подписал?
— Ну не знаю, вы что-то обмолвились об управлении чужим телом, я знаю, в ЦРУ используют подобные устройства. Так что, не подписать у вас не было шансов.
— Не знаю. Совсем не знаю, дальше была пустота и наша встреча на обочине дороги. Хотя, нет, подождите. — Раджан сунул руку в карман и извлёк оттуда сложенный вчетверо лист бумаги, на которым чёрным по белому говорилось, что он признаёт себя шпионом и добровольно отдаёт себя в руки властям, снизу виднелась закорючка подписи. Водитель мельком глянул на бумагу и снова улыбнулся, не разжимая губ.
— Шутники ребята. А это можете выбросить, всё равно у кого надо есть оригинал, только ему он вряд ли понадобится. — Раджан покорно опустил боковое стекло и щелчком отправил скомканную в шарик бумажку на асфальт. — А вообще, вы правы, фарс прёт из всех щелей. Даже факт того, что в конце двадцать первого века на что-то влияет такая вещь, как роспись уже о многом свидетельствует, причём не в лучшую для человечества сторону.
— Не знаю, не знаю… Человечество оно разное и постоянно изменяется в пространстве и во времени.
— Естественно, но я имел в виду, так называемое, прогрессивное американское человечество (так оно само себя называет). Для них из всех наук важнейшей является евгеника, хотя мы отвлеклись.
— Вот именно, вы так и не сказали кто вы. А я никак не могу вспомнить, где же я вас видел.
— Ну, во-первых, я человек…
— Это и невооружённым глазом заметно, а конкретнее?
— Конкретнее — дипломат. Так что вы, как журналист наверняка видели меня.
— Дипломат?! Ни за что бы не поверил, представить вас в смокинге совсем не получается.
— И не надо меня представлять. К тому же, я уже давно не работаю, уволили за ненадобностью.
— А какой страны дипломатом были? И почему на родину не депортировались?
— Опять удивитесь, но я из России. Знаете такую? Наверняка знаете, раз занимались в своё время исследованием связи славянских и индийских слов, я прав?
— Отчасти. Так почему же вы теперь здесь, спасаете никому не нужного индийского шпиона, а не занимаетесь общественно-полезным дипломатическим делом на родине?
— Ну, в общем-то, я не совсем дипломат, так как никогда на него не учился. Вообще, занимался естественными науками. А потом четыре года назад начались тут всякие интриги со строительством вышки на последнем нефтяном месторождении, вот и начали посылать всех подряд, кто мог выполнять хоть какую-то дипломатическую работу. Работы много было, до сих пор многое из того, что делали государственная тайна. Хотя, никому теперь эта тайна не нужна. А сейчас… Сейчас у меня в награду за четыре года хорошей работы отпуск, который, кстати, заканчивается завтра.
— Ну ладно, допустим, верю. А хоть имя своё можете назвать, а то не очень-то приятно общаться местоимениями с человеком, который собирается тебя спасти.
— Имя? Моё имя вам ничего не скажет, а вот псевдоним, пожалуйста. В посольстве я проходил под нейтральным псевдонимом Иван Росс. У нас все работали, не зная настоящих имён друг друга, даже не знаю, зачем это было сделано, возможно, начальство тоже решило поиграть в шпионов на манер американских братьев по разуму (или по его отсутствию). Как видите, ваше утверждение насчёт того, что человечество везде разное теряет позиции, впрочем, это не так уж важно.
— Да, не важно, хотя немного обидно за такое человечество. Разговор заглох, и несколько минут ехали молча. Наконец, Раджану надоело разглядывать пейзаж, сливавшийся за окном в единую расплывчатую полоску и он спросил.
— Почему же вы всё-таки заявляете, что меня сейчас практически невозможно спасти?
— Ну, хотя бы потому, что существует оригинал той бумажки, которую вы выбросили, послушавшись моего вредного совета.
— И вы всерьёз считаете, что эти третьесортные актёры, что пытались меня допрашивать ночью действительно из ЦРУ? А ведь вы производите впечатление серьёзного человека.
— Ну, может быть, и не из ЦРУ, но что вы будете схвачены полицией по подозрению в шпионаже при первой же попытке покинуть страну, я уверен.
— Неужто, мистер Росс, вы считаете, что я мог кому-то так сильно встать поперёк дороги, что ради моего захвата и удержания предпринимаются столь изощрённые методы? Или вы относите всё это к пустым развлечениям оперативных сотрудников, которым нечем заняться в связи с нормализацией международной обстановки?
— Да нет, но я с удовольствием выслушаю вашу версию, а насчёт нормализации хорошая шутка. Моему старому шефу в полпредстве она бы понравилась.
— Мою версию? Пожалуйста, я думаю, что таким образом Рен Стомберг хотел разлучить меня со своей дочерью. Национальность ему моя, что ли не нравилась, не знаю… Вот только его дуболомы всё сделали настолько криво, что будь я
Стомбергом, не сносить бы им головы. Знаете, мне становится его очень жалко, как я подумаю о том, что известие о гибели Фелис и отчёт о прекрасно проделанной операции он получит практически одновременно.
— И меня вы тоже считаете частью этого абсолютно провального плана? Что же, всё вполне логично. Кроме того, что такой план мог родиться лишь в вашем, ещё не пришедшем в себя сознании. Ну да ладно, не думаю, что моя собственная версия лучше, хотя она и перекликается с вашей. В общем-то, история вкратце такова. Вы заметили, как за последние годы взлетели вверх две неизвестные ранее компании «Посейдон Оил» и «Волт-тек»? Наверняка замечали, как и многие другие, и даже сопоставляли эти два вроде бы вполне закономерных, но тем не менее странных случая. Так вот, по некотором данным, по тем самым, что составляют теперь государственную тайну моей необъятной Родины, — он неопределённо хмыкнул, — фактическим хозяином обеих компаний являлся Рен Стомберг. С другой стороны, эти фирмы находились под протекцией военных ведомств. Дальше чистые измышления. Главной функцией этих компаний, и в первую очередь «Волт-тек», была отмывка денег, так как всяческих ревизоров и других ищеек военные держали на расстоянии — яркий пример американской демократии и прозрачного бюджета. Собственно, высшее военное руководство на этом и наживалось, так как больше некому. А потом в стройной, хорошо отлаженной системе, приносившей всем лишь пользу обнаружился сбой, который упирался в Стомберга. Не знаю, что его вызвало, жадность ли последнего или наоборот излишняя, поздно пробудившаяся совесть (оба варианта маловероятно), а может, кто-то решил, что Стомберг своё получил, а теперь его очередь погреть руки на государственной машине. Дело не в подробностях. Хотя, одна интересная (я бы даже сказал весёлая, если бы не трагичность последствий) подробность есть. Во время своего избирательского тура по Калифорнии Стомберг три часа провёл на секретной военной базе в горах. Что делать кандидату в Сенаторы на засекреченном военном и научном объекте вроде непонятно. Что он мог там смотреть, или что ему там могли показывать?
