Конан жестом дал знать бойцам: . Воины в арьергарде и авангарде будут теперь внимательно наблюдать за обеими сторонами улицы, а бойцы в центре - следить, не намечаются ли атаки сверху.
Улица петляла, как пьяная змея, а затем сузилась до такой степени, что Конан мог коснуться стен с обеих сторон. Вскоре мостовая пошла круто вверх. Отряд снова заспешил вверх по склону, ко дворцу Лохри.
За ними по-прежнему следили. Никакое менее острое ночное зрение, чем у киммерийца, не могло помочь наблюдать за отрядом, но следивший в этом отношении явно не уступал Конану.
Улица поднялась на четыре ступеньки, а затем расширилась. Впереди Конан увидел фонарь. А также увидел три поставленные пирамидой массивные винные бочки - и тонкую руку, протянувшуюся из тени выдернуть из этой пирамиды клин.
- Бочки! - проревел Конан. Он бросился вперед, добравшись до головы колонны, когда бочки с грохотом выпали из пирамиды. По крутому склону они стремительно покатились к воинам.
Конан увидел прислоненное к двери грубо обтесанное бревно. Он схватил его, уравновесил в обеих руках, а затем бросился преградить путь бочкам. Бросаясь, он ткнул бревном вперед, как копьем. Его затесанный конец вонзился под головную бочку, заставив ее застрять и остановиться. Вторая бочка врезалась в первую, а третья - во вторую с такой силой, что та вскрылась. На улицу хлынуло вино, смывая с мостовой грязь.
- Хорошее вино пропадает зря! - весело крикнул Джаренз.
Прежде чем Конан успел обругать его и велеть заткнуться, из переулков слева и справа высыпали люди. Так же как и с улицы позади колонны.
Киммериец опять схватил бревно. Когда он рывком высвободил его, две оставшиеся бочки покатились вновь. Покатились они прямо вниз по склону, туда, где улица переходила в лестницу. Из четырех поднимавшихся по этой лестнице людей бочки сшибли троих. Они вопили, когда бочки выдавливали из них жизнь, а Конан сделал бревном финт в сторону последнего уцелевшего.
Этот малый отпрыгнул в сторону, но не удержался на скользких от вина камнях, грохнулся и расколол себе череп.
К тому времени отряд Конана и напавшие на них уже все вступили в бой и основательно перемешались. К Конану бросились двое. Не теряя зря времени на избавление от бревна, он поднял его повыше навстречу их рубящим ударам с размаху. Оба меча застряли в дереве. Конан крутанул бревно, вырывая оружие из рук владельцев, а затем швырнул бревно и мечи прямо в морду противникам.
Те отлетели назад и врезались в стену. Один съехал по стенке на землю и лежал под бревном, а второй выхватил нож. Он едва успел поднять его прежде, чем мелькнул меч Конана и отнял ему руку как раз ниже локтя. Его тонкий визг затерялся в шуме боя.
Шум этот вскоре начал стихать. Атакующие, должно быть, ожидали, что бочки рассеют людей Конана, а некоторых из них, возможно, даже покалечат. А вместо этого они увидели, как киммериец, особо не напрягаясь, единым духом вырвал шестерых из их числа.
Что б там они ни ожидали, все получилось наоборот. Большинство нападавших, которые еще могли бежать, так и сделали.
Двое вбежали в один из домов и захлопнули за собой дверь. Конан увидел, как трое его ребят подняли упавшее бревно и приспособили в качестве тарана. Северянин решил помочь и тоже схватился за бревнышко. Оно мигом вылетело у парней из рук и загремело по камням. Ребята повернулись и недоуменно уставились на Конана.
- Ладно! У нас нет времени гоняться за этими безродными псами! Вышибание их двери наверняка нарушает какой-то закон, придуманный аргосийцами, когда те напились скверного вина!
Кондотьеры весело ухмыльнулись. Киммериец повысил голос:
- Собраться и устроить перекличку! Пострадавшие у нас есть?
Откликнулись сначала двое. Потом подал голос Джаренз. Конан опустился на колени рядом с ним, губы киммерийца гневно сжались, когда он увидел бледное лицо юноши и зияющую на бедре рану.
Он ничего не сказал - ему и не требовалось. Руки Джаренза слабо схватились за поясную сумку и сорвали ее.
- Вандару... немного... поможет ему с той девушкой. Первой... за кем он ухаживал... сам. - Джаренз улыбнулся. Правда, улыбка больше походила на оскал черепа.
- Сожалею, капитан, - добавил он. - Не думаю, что я... свершил свою долю. Надеюсь, боги...
Что Джаренз надеялся получить от богов, Конан так и ве узнал. Глаза юноши медленно закрылись, и миг спустя он испустил дух. Киммериец поднялся, вытирая окровавленные руки о тунику мертвого врага.
Что ж, Джаренза к жизни уже не вернешь, да и брату его боль потери не облегчишь. Однако это не удержит Конана от кровавой мести тем, кто устроил засаду.
- Сделайте носилки, - резко скомандовал Конан. - Джаренз отправится с нами.
Дворец Лохри был даже побольше резиденции Дамаос, хотя и не таким ухоженным. Заросшая вьюном глухая стена выходила в небольшой парк.
Конан послал одного бойца залезть на крепкую ветку дуба в том парке, а второго - сидеть на стене, где ржавели себе железные колья. Оба возражали, причем дамаосец столь же громко, как и конановец.
- А я-то думал, что капитан здесь я, - скромно подивился киммериец. Если вы хотите это оспорить, попробуем это на мечах? - Две головы чуть не упали с плеч, настолько энергично оба отрицали подобные честолюбивые планы.
- Хорошо. Тогда держите ушки на макушке, а язык - за зубами. Нам нужен кто-то вне дворца сгонять с сообщением, если такое будет. Войдя во дворец, мы поставим человека на крышу отправить это послание. Последние двое могут, если им угодно, спрыгнуть в сад и погибнуть или уцелеть, после того как они отправят то сообщение. Если они завалят это дело, то им лучше бежать в Кхитай. Где-либо ближе я их могу и найти.
Дамаосец рассмеялся.
Улыбка киммерийца содержала мало веселья.
- Ты хочешь делать ставку на то, что я оставлю тебя безнаказанным только потому, что погибну?
Оба, похоже, не шибко стремились столкнуться с мстительным духом киммерийца. Когда Конан повел к воротам оставшихся семерых живых и одного мертвого, они уже были на местах.
Двое часовых у ворот были ростом примерно вдвое меньше Конана и достаточно старыми, чтобы годиться ему в отцы. Если и планировалась какая-то западня, то они в ней. не участвовали. Они изучали печать на послании и пропуск, полученный от Воителей, так, словно там могла скрываться тайна вечной молодости. Это дало время Конану в свою очередь изучить их.
Часовые эти выглядели не только слабо подходящими для боя, но и слабо экипированными - от замызганных ремешков шлемов до стоптанных сандалий; они смахивали на людей, которых Конан после первого же взгляда выгнал бы из своего отряда.
Ветшающие, заросшие стены. Часовые, выглядевшие так, словно спали на посту, если не на улицах. И госпожа Дорис, горящая желанием сочетать браком своего сына с госпожой Ливией, владелицей одного из самых крупных состояний в Аргосе.
