Разумов считает, что наша первая микрогалактика будет мешать новым экспериментам на той же орбите. Попробую его отговорить… Наука наукой, но что-то мешает быть педантичным в этой неслыханной области знаний.
Только что был подан сигнал времени, сейчас будет проходить наш спутник-ускоритель… Может быть, в последний раз пройдут над нашими головами зеленоватые пятнышки, уменьшенные в невероятное число раз, созданные нашим разумом братья Солнца… Я дарю тебе их. «Мы солнца приколем любимым на платье, из звезд накуем серебрящихся брошек»… Помнишь?"
— Неужели все? — сказал Григорьев, окончив читать письмо. — Так почему погиб Алексеев?! Почему произошла катастрофа? Почти обо всем мы уже догадывались и без письма! Мы столького ждали…
— Мы ждали не напрасно… — ответил Топанов, — не напрасно… Мы теперь твердо знаем, что находится над нами. И те специалисты, которые приехали к нам и занимаются историей звездных миров, оказываются и правыми, и неправыми… Они правы в том, что мы каждый день видим другое звездное скопление, так как за 8 часов внутри кинехрона проходит 200 миллионов лет, наших лет! Галактика действительно каждый день другая. Вспыхивают новые звезды, иные взрываются — помните вспышки? — появляются новые ветви, новые туманности… Но они и неправы, так как по сути дела это одна и та же галактика, рожденная силой человеческого гения… И заметьте, Алексеев совершил нечто большее, чем предполагал. Он хотел создать зародыш звезды, но получил их во множестве; он хотел изучить практическую возможность использования той энергии, которая таится в Космосе, — а на деле создал в безвоздушном пространстве все условия для появления новой галактики… Я не совсем понимаю, что именно послужило основанием для нее, какие именно силы, противоборствуя, дали начало этому невиданному в истории науки опыту, но для меня это письмо — доказательство правильности всех наших поисков… Нет, нет, я вовсе не принадлежу к числу людей, что стараются оправдать каждый свой шаг, но сегодня закончился важный этап…
— Максим Федорович, — быстро заговорил Мурашов. Он что-то быстро подсчитывал на листке бумаги. — Максим Федорович, а ведь если допустить, что у этих звезд есть планеты, то они должны вращаться со скоростью, превышающей скорость света в тысячи и сотни раз! Скорость света — предел скоростей…
— Согласен с вами, — задумчиво сказал Топанов, и мы все поняли, что какая-то мысль овладела им целиком. — Согласен, Но почему?.. Не мне вам объяснять, что скорость света тесно связана с силами тяготения, со свойствами пространства, особенно если принять точку зрения Алексеева". Там, внутри кинехрона, свет так же, как и у нас, распространяется с наивысшей _для своего мира_ скоростью… Возможно, что там выполняются многие физические законы, которым подчиняется вся Вселенная… Возможно, что там есть и своя Земля, возможно, что таких планет там многие миллионы…
— И на этих планетах какие-нибудь Ньютоны отыскивают законы движения небесных тел, — усмехнулся Леднев, — а на других Эйнштейны открывают…
— Позвольте! — прервал его Топанов. — Как вы сказали? Ньютоны, Эйнштейны?..
— Да это в порядке шутки, — оправдывался Леднев. — Естественно, чтобы продолжить вашу мысль…
— Не в этом дело, — сказал Топанов. — Не в этом… Я вот давно уже думаю… Такая, знаете ли, мысль… Такая мысль! Продолжайте обсуждение! Я сейчас вернусь…
Топанов схватил свою палку и буквально выскочил из комнаты. Мне было видно, как он пересек улицу. Обсуждение продолжалось, но шло как-то вяло… Мы все привыкли, что Топанов, с присущими ему особенной хваткой, взглядом, словом, улыбкой, вводит в нужное русло внимание всех членов комиссии. Вот он опять показался… Он бежал откуда-то со стороны моря… Нет, остановился, ждет, вот повернул обратно и скрылся…
— Что с ним? — прошептал Леднев. — Таким мы его никогда не видели…
— Он что-то придумал! — сказал Григорьев. — И он боится ошибки, так я считаю… Видимо, что-то серьезное… Ну, товарищи, прошу не отвлекаться, прошу к делу… Я внимательно просмотрел последнюю работу Алексеева, присланную нам из редакции «Вестника Академии наук». Пользуясь открытым им математическим приемом, Алексеев построил весьма интересную картину пустоты, картину межзвездного пространства. По его мнению, «пустота» представляет собой всюду плотно заполненное пространство, в котором только намечаются, как бы «просвечивают» частицы… Это пространство воспринимает и трансформирует в фон электромагнитных колебаний случайного характера любое излучение… Таким образом, вакуум не остается безразличным к излучению звезд, вакуум насыщается излученной энергией… Особенное внимание в работе обращено на процессы поляризации света. Недаром те участки Галактики, где, как мы знаем, идут наиболее интенсивные процессы звездообразования, характеризуются более сильной и более закономерно распределенной поляризацией света. И в некоторых точках Вселенной эта энергия может проявиться в форме новой звезды…
Мы попытались сосредоточиться на том, о чем говорил Григорьев. Во время его выступления в комнату как-то бочком прошел Топанов и сел поодаль от всех. Он был в сильнейшем волнении.
— …Алексеев идет даже дальше, — продолжал между тем Григорьев. — Он пытается проследить пути, по которым следует эта энергия, говорит о громадной роли уже появившихся звезд…
— Это было в его письме! — воскликнул Леднев. — Помните, «звезда помогает звезде…»?
— Да, но это предположение, облеченное в математическую форму, несравненно усилено. Во всяком случае теперь проливается свет на причины появления двойных звезд. Думаю, что разработанная Алексеевым теория принесет еще очень интересные плоды. Он буквально все предусмотрел…
— Не все! — вдруг громко сказал Топанов и вышел на середину комнаты. — Нет, не все предусмотрел Алексеев! Он не предусмотрел жизнь! Да, товарищи, он многое, я верю вам, нашел и применил, предсказал и объяснил, не он не учел главного… Не просто зародыш звезд мы фотографируем и наблюдаем каждый день! Это не просто слепок, модель галактики, да, да!.. Это гораздо большее… Это настоящая галактика! Настоящая!.. Вокруг микрозвезд вращаются микропланеты… По-видимому, звезды эти так же велики по сравнению с атомами, из которых они состоят, как и в нашей Вселенной, а на бесчисленных планетах этих бесчисленных звезд есть жизнь, есть мыслящие существа… И если наше Солнце вместе со всеми планетами вращается в общем звездном потоке вокруг центральной части Галактики Млечного Пути, если наша старушка Земля сделала только 10-15 оборотов, то «галактика Алексеева» совершила никак не меньше четырехсот оборотов вокруг своей оси, ведь она поворачивается трижды за сутки… А значит, над нами проносится мир, мир, полный живого огня, проносятся миллиарды планет, а на них люди, именно люди, ведь многое в этом мире подобно нашему… Они уже прошли то, что нам предстоит сделать в грядущих веках. Рассеянное по отдельным планетам человечество успело объединиться в одно чудесное могучее целое… И, когда Алексеев послал сигнал окончания опыта, он и не подозревал, что занес руку над целым миром, миром, обогнавшим нас в своем развитии на миллиарды лет! Алексеев этого не знал, не догадывался… Да, он мог, конечно, мог прекратить этот опыт в самом начале, но, когда закрутились сияющие ветви галактики, когда в том мире прошли миллиарды лет, было уже поздно… Созданный Алексеевым и его сотрудниками мир стал сильнее нас, и в момент посылки опасного для них сигнала, сигнала, который заставил бы распасться это все еще загадочное колесо кинехрона, они смогли, вероятно объединенными усилиями, защититься… Не исключено, что они знали тайну ускорителя времени, не исключено, что они многое знают и о нас… Да, они защитились, они ответили, и лаборатория Алексеева превратилась в непроницаемый хрустальный слиток… Это жизнь, решительная и умная, бесконечно смелая и могучая, сохранила «комочки-звездочки»… Это жизнь, а ей ничто не страшно!
