Пол Андерсон - Огненная пора

Гостиница стояла возле доков. Это было здание обычного типа, где могло разместиться много народу. Оно возвышалось отвесным квадратом вокруг центрального двора с прудом и садом. Первые четыре яруса были сложены из известкового камня, остальные восемь — из необожженного кирпича с креплениями из дерева феникс. Отделка была достаточно разнообразна, чтобы здание, несмотря на суровые очертания, смотрелось приятно. Это ощущение разнообразия усиливалось от того, что кухня и кладовая были отдельными зданиями, по двору во всех направлениях вились дорожки, каждая комната имела балкон.

Отличная архитектура, подумал Спарлинг. Тяжелые стены обеспечивают изоляцию и прочность. В патио всегда прохладно, а центральный пруд создает воздушный поток, в жаркий день несущий через жалюзи прохладу в комнаты. Балконы и огороженная плоская крыша давали туземцам тот солнечный свет, без которого чахли их растения-симбионты. Дому было уже больше тысячи лет. Он пережил нападения во время последней катастрофы и может пережить ещё и следующую.

Дверь дома выходила на откос, ведущий к широкой коричневой реке, докам и складам, мастерским и судам, что не разгрузились в Ливасе-на-Дельте, но продолжили свой путь досюда — небольшие каботажные суда. До Спарлинга долетали шум, крики, стук тяжелых грузов, скрип колес и лебедок, грохот бочек в наклонных желобах. Это ему напомнило Гавану. Но здесь был центр цивилизации, оплот и надежда расы, которая, как считал Спарлинг, может быть, будет значить для Галактики больше чем его собственная. Если бы только снять это красное проклятие…

Он пошел на юг. Сперва дорога шла среди полей. В отличие от того, что он знал на Земле, города в Бероннене зависели от сельского хозяйства своих пригородов, фактически выменивали на свои товары мясо и другую продукцию ферм. Фермы были экономическим и социальным приоритетом. Некоторыми из них фактически владела Сехала.

Спарлинг мимоходом вспомнил теорию, которую однажды ему развивал Боггарт Хэншоу. В молодые годы мэр был ксенокультурологом.

«Есть две причины, по которым сельскохозяйственный сектор имеет приоритет перед промышленным. Я не имею в виду то, что большинство делегатов ассамблеи из тех мест, где нет городов. Союз — это историческое новшество. Я же имею в виду сами истоки цивилизаций.

Прежде всего, пастушеская цивилизация на Иштар более эффективна, чем на Земле. Здешний домашний скот берет с гектара больше, чем может корова или свинья. Кроме всего прочего, у пастухов больше шансов пережить проход Ану, чем у фермеров, к тому же эти бури, наводнения и засухи каждое тысячелетие делают много земель непригодными для земледелия. И вообще пастушество более созвучно темпераменту среднего иштарийца. (Это мое предположение, — может быть, и люди в большинстве предпочли бы быть ковбоями, а не ковыряться в земле.)

Второе — это время подъезда. Это то, что позволило высокой культуре развиться среди рассеянных ферм. Вот смотри. В течение всей земной истории район ежедневной деятельности был ограничен временем проезда от дома до работы. Это всегда было одно и то же время, примерно час, что для вавилонского крестьянина, шагающего к отдаленной ферме, что для чиновника из Мехико-Сити, садящегося в аэробус на окраине Гуаймаса. Бывали, конечно, исключительные случаи и исключительные обстоятельства. Но в общем и целом, затрата на дорогу туда в обратно более одной двенадцатой от времени обращения планеты не окупается. Тот, кому приходится это делать, либо находит в конце концов работу поближе к жилью, либо переселяется, поближе к работе. Даже первобытные охотники разбивали лагерь недалеко от мест обитания дичи. Это правило одного часа не отменили даже электронные средства сообщения — они только изменили способ применения этого правила к определенным слоям населения.

На Иштар дело обстоит по-другому. Пеший иштариец движется быстрее человека, даже конного, и может дольше бежать, не уставая. Ночью он хорошо видит, так что короткий день ему не помеха. Ему редко нужно укрытие, а когда нужно, им может послужить любое заросшее место в стороне от дороги. Ему нет особого смысла устраивать жилье поблизости от работы. Короче, он лучший путешественник, чем мы, он путешествует быстрее и на гораздо большее расстояние; Потому-то скотоводы и могут здесь вести разнообразную деятельность на больших площадях. Когда у них возникает потребность в постоянном рынке, в промышленности, требующей оседлости, они сами такие места создают.

Город может рассылать фермеров достаточно широко для того, чтобы прокормить себя и ещё иметь излишек провизии. Там, в городе, живут только некоторые специалисты, а в основном популяция кочует, потому что для большинства семейств Бероннена ранчо — наиболее приятная и наиболее интересная среда обитания. Говорить о „цивилизации“ на этой планете значит употреблять неточное наименование. Гораздо лучше было бы „культура, имеющая письменность“. Но уж будем придерживаться привычных терминов».

Спарлинг продолжал путь. Сейчас он уже шел среди зданий. Здесь не было городской стены, которая защищала такие города, как Порт-Руа (или потерянную Тарханну). В этих местах давно уже не случалось войн. И сейчас считалось, что легион обеспечивает достаточную защиту. Если бы он был побежден, то сехаланцам лучше было бы спасаться по окрестным фермам и ранчо, чем запереться в ограниченном пространстве, со всех сторон обложенном противником, не испытывающим нехватки продовольствия. Да и большая часть богатств была тоже рассеяна по ранчо и фермам.

Город строился фактически без всякого плана. Строители выбирали место по собственному усмотрению. Тропы, которыми регулярно пользовались, становились утоптанными дорогами, кое-где замощенными. Строения стояли свободно, окруженные зарослями лиа, деревьями и кустами. Город не делился на районы с определенным составом населения или определенным промышленным уклоном. Многие кварталы состояли просто из шатров и палаток, раскинутых приезжими, не желающими или не могущими уплатить за постой. Дома были велики с точки зрения людей — потому что они были построены для больших существ. Многие из них напоминали ту гостиницу, где остановился Спарлинг, а некоторые были просто шедеврами архитектуры.

Сехала росла вширь.

В ней не было ни вони, ни отходов. Для иштарийцев санитария была гораздо менее острой проблемой, чем для людей. Их система водообмена не была связана с выделением мочи, а твердых отходов жизнедеятельности было гораздо меньше, чем у человека. И тем не менее иштариец очень ответственно относился к соблюдению чистоты — хотя бы потому, что иное поведение было бы воспринято как оскорбление его соседями. В Сехале пахло дымом, растениями, острым мужским и пряным женским ароматом.