Флора высвободилась из моих объятий.
- Если это и впрямь государственный переворот, в скором времени возвратится мой муж! - в ее глазах была тревога.
- Давай подождем, пока ситуация не прояснится, - сказал я.
Музыка по радио снова прервалась, и диктор объявил, что границы и аэродромы закрываются до особого распоряжения. Пока что никто не сможет покинуть пределы страны, но нас это уже не интересовало.
Лоренцо я нашел в подвале садовой сторожки. На железной койке лежал Рамирес.
- Спит, - прошептал Лоренцо.
- Можно говорить громко, сейчас он все равно не проснется.
- Твой друг Баракс... Он очень силен...
- Потому-то я и взял его с собой, - ответил я и осмотрелся. Рамирес дышал размеренно, мышцы его были расслаблены, сердце работало нормально. Мое внимание привлек цвет кожи: наверное, он только и делал, что загорал, прибыв в 20-й век, промелькнула у меня мысль.
Я посмотрел на часы.
- Скоро полдень. До завтрашнего утра Рамирес наверняка не очнется. Так что здесь пока делать нечего.
- А что делать, когда он придет в себя?
- Посмотрим. Не торопи события, Лоренцо. Ты обещал нам помогать.
- Я и не отказываюсь! - он посмотрел мне в глаза. В его искренности можно было не сомневаться.
Я сказал Лоренцо, где оставил Эстреллу, и мы стали говорить о городском подполье.
- Ты, конечно, прав, Рой. Сейчас и они могли бы подняться. Но людей мало, оружия не хватает. Потому-то Лопес тянет с началом восстания в столице. В горах у нас много людей, готовых выступить в любой момент, там легче восполнять потери... Они уже выступили, - он кивнул на радиоприемник. - К вечеру мы о них услышим.
Лоренцо был прав. Через несколько часов даже боливарское государственное агентство новостей не в силах было опровергнуть то, о чем заграничные радиостанции говорили с самого полудня.
Вечером я взял еду для Баракса - ее, конечно же, съел Лоренцо. Даже за ужином молодой человек вертел ручку радиоприемника: политическая ситуация в стране до сих пор не прояснилась. Правда, в столице хозяйничал Негадес, но в южных штатах страны бывший заместитель министра обороны генерал Кастельяно организовал путч. Воспользовавшись активизацией партизанского движения, генерал сослался на внутреннюю угрозу и сколотил временное правительство. В своем выступлении по радио генерал назвал столичную группировку Негадеса самозванцами и объявил ее незаконной.
Баракса я нашел в саду. Стемнело, тучи заволокли небо, луны не было видно. Свет уличных фонарей не проникал в глубину сада.
- Как дела, Баракс?
- Ничего. Вокруг все спокойно.
Тем не менее его голос и настроение меня насторожили.
- Говори, старик! - приказал я.
- Килиос наверняка тщательно изучил все, что произошло в ближайшую неделю или месяц, прежде чем отправиться в прошлое. Мы знаем, что будущее ему известно. Он знает, как будет складываться политическая ситуация в Боливарии. Так как он сам играл одну из ключевых ролей, он должен был бы знать, что утром 29 мая падет жертвой покушения... Но если он сознательно отдался в наши руки! Если по доброй воле сунулся в западню? Получается, нам нужно ждать контрудара! Может быть, даже сегодня ночью.
Я смотрел на хмурое небо и думал, что пока все равно ничего нельзя сделать. Придется дождаться, когда наш пленник очнется, а до той поры быть настороже. Я надеялся, что после того, как Рамирес-Килиос придет в себя, все выяснится.
- Рой, ты меня любишь?
- Люблю. - Это слово значило для меня сейчас больше, чем где-либо и когда-либо в жизни.
- Я боюсь за тебя.
- Не бойся. Такая у меня работа.
- Знаю. Но ведь ты не коммерсант. И не цветами ты занимаешься, ведь правда?
- Правда. Но давай пока не будем об этом говорить.
- Мне хорошо с тобой, Рой.
- И мне хорошо с тобой, Флора.
"Если бы я мог взять ее с собой!" - подумал я и сразу же представил себе, какой может разыграться скандал. Все на свете были бы против меня - шеф, руководство, Галактическая Полиция с ее отделом контроля времени и даже друзья. Тот, кто сознательно позволяет себе вмешиваться в течение времени, не имеет права работать в отделе контроля времени.
- Я люблю тебя, Рой!
- И я люблю тебя, Флора!
До самого утра так ничего и не произошло. Флора спала спокойно, зато я проснулся ни свет ни заря. В окно было видно, как на горизонте появляется узкая белая ленточка. Я старался не шевелиться, надеясь, что еще засну. Неясная тревога, заставившая меня проснуться, отступила. Неподвижность была приятна. На какое-то время я утратил чувство реальности, забыл, в каком я веке. Может быть, в тридцать первом?
Но как только глаза мои открылись, я тут же вспомнил, где мы находимся. Нет, уже не уснуть. Флора ровно дышала рядом. Я тихо поднялся и пошел принять душ. Пустил ледяную воду. И вдруг явственно ощутил - что-то случилось! Баракс сквозь стены увидел, что я уже не сплю, и позвал: "Сюда, Рой!"
При моем приближении дверь сторожки открылась.
- Здравствуй, Баракс.
- Привет, Рой. Он просыпается.
Так вот в чем дело. Он - это не кто иной как наш Килиос-Рамирес.
Лоренцо спал тут же в чуланчике. Это упрощало дело. Будить его мы не стали. Стараясь не шуметь, спустились в подвал, зажгли свет. Когда пленник проснется и поймет, что случилось, голые серые стены, пустые полки и жалкая железная койка послужат подходящей декорацией и произведут надлежащее впечатление.
Килиос-Рамирес дышал неровно, руки его беспорядочно подергивались. Мы перевернули его на спину. Он был очень бледен - а ведь каким смуглым выглядел вчера. Бледность была вызвана замедленным кровообращением. Парализующее воздействие лучевого оружия служило причиной ослабления жизненных функций, мы с Бараксом уже сталкивались однажды с подобным случаем.
- Черты лица идентичны, - сказал Баракс о Килиосе. И вдруг я подумал: а чем, собственно, с физиологической точки зрения отличается человек, рожденный тысячу лет спустя, от человека 20-го века? Да ничем. Я, Рой Медина, точь-в-точь такой же, как Лоренцо. Умри я здесь и вскрой мое тело врачи, оно ни в малейшей степени не отличалось бы от тел современных людей. Ничего не выдало бы чудовищной разницы в возрасте. Конечно, попади под их ланцеты Баракс...
К счастью, Бараксу никогда не угрожала больница или прозекторская, за это можно было смело ручаться.
- Ну, как там Килиос?
Я наклонился к нему. Лицо Рамиреса в самом деле было очень похоже на то, что было на наших фотографиях. Небольшие мешки под глазами, морщинки у крыльев носа...
Пленник пришел в себя только в 7.02. Открыл глаза, несколько раз судорожно втянул в себя воздух, облизал сухие губы. Я дал ему воды. Он выпил целый стакан и только после этого огляделся. С изумлением поднялся на койке и сел. Баракс с каменным выражением лица взял его руку.
