Но швейцарец быстро справился с собой. Кондрахин осторожно проник в его мысли. Так: ненависть к полиции, понимание, что ее труды здесь бесполезны. Преклонение перед Джироло. Страх каких-то бесплотных, неуязвимых чудовищ, которым доверена ночная охрана дворца.
Джироло, вероятно, тоже решил, что присутствие полиции в папском дворце ни к чему. Из кухни вышел офицер, приказал всем полицейским покинуть дворец, что Кондрахин и выполнил с превеликим удовольствием.
Приведя в себя настоящего Гвидо, заложив в его память сведения о посещении им дворца, Юрий отпустил полицейского восвояси. В его голове вызрела новая мысль, навеянная только что проведенной разведкой. "Заклятия мощные, каждое требует не одного дня работы настоящего мастера. На поддержку и обновление ловушек сил тоже потребуется немало, хоть и меньше в несколько раз. Силу Джироло черпает из картины Третьей Печати, но готовить заклятия ему приходится самому. Если я начну уничтожать заклятия, то их восстановление свяжет его по рукам и ногам. При сплошных покушениях на папу он не рискнет оставить дворец без защиты".
Ближе к вечеру Кондрахин вылез из небольшого крытого грузовика неподалеку от площади Святого Петра. Откинул задний борт, оттуда выскочили с десяток собак. Закрыв борт, Кондрахин расплатился с шофером и неспешным шагом последовал за трусящими к площади собаками. Пытавшиеся преградить путь животным полицейские внезапно теряли равновесие и падали, вызывая смех присутствующих.
Хромающий сзади собак бородатый человек в низко надвинутой шляпе, опирающийся на тросточку, интереса окружающих не вызывал. Когда стая собак бежала по площади к собору, он встал за одной из колонн окружающих площадь колоннады. Изменив направление бега, собаки цепочкой рванулись ко входу во дворец. Первая, увернувшись от секиры гвардейца, ринулась внутрь, и сверху в нее ударила молния. Взрыв, дым, гвардейцев сбило с ног, молния сожгла вторую собаку, третью, но все остальные прорвались во дворец.
Каждой собаке было ведомо лишь одно стремление — вверх. Они неслись по коридорам, отыскивая лестницы, неся на себе метку кондрахинской ненависти и астральной силы. Силовые заклятия-ловушки рвали их тела на части, испепеляли на бегу. Нацеленные на человека заклятия парализации, обездвиживания, остановки сердца зачастую срабатывали вхолостую, самодвижущиеся заклятия не успевали за проворными тварями. Сигнальные заклятия сообщили Джироло и Тибуру о вторжении нескольких астральных мастеров.
Наблюдающий из-за колонны Юрий видел, как за стенами дворца проносятся потоки энергии, а потом все затихло. Все собаки погибли. Но теперь он представлял, и где находится картина Третьей печати, и где располагался в момент собачьей атаки Тибур. Кондрахин, прихрамывая, ушел с площади. Старый человек с отвисающим брюшком и несоразмерно тонкими ногами, в поношенном костюме.
"Полагаешь, Тибур, это была атака? Нет, это была разведка. Завтра во дворец ринутся стаи голубей, несущих на себе метки Вельга, Ростига, Даботы, Белогора и ещё сам не знаю кого. Все ловушки разрядятся, тебе придется отстреливать голубей самому".
Кондрахин уже убедился, что Джироло ему не по зубам. Та силища, которую он видел краем глаза во дворце, похоже, могла противостоять даже пулям. Но Джироло будет занят, очень занят, когда Кондрахин выдаст свое местонахождение. Явиться на встречу сможет только Тибур. И тогда Юрий проверит, на что способна его защита.
Вечером Алексий выслушивал новый план Кондрахина, прихлебывая из красивой бутылки вино, жадно поглощая бутерброды с сыром и яблоки. Весь день он не присел, не смог ни перекусить, ни выпить свою порцию вина.
— Завтра я соберу неподалеку от Замка Святого Ангела стаю голубей. Ничьего подозрения это не вызовет. Обездвижу их и дам возможность ведунам поставить на птицах свои метки. А затем голуби погибнут в коридорах дворца, уничтожая заодно и ловушки. Джироло займется их восстановлением. У него просто не будет другого выхода, так? — Юрий вопросительно взглянул на старательно жующего инока.
Алексий кивнул в ответ и, прожевав, сказал:
— Допустим, так. Что это для нас меняет?
— Если Тибур обнаруживает, что я из номера гостиницы выхожу в астрал и что-то вытворяю издали в самом дворце, он постарается прихватить меня именно там. Благо гостиница рядом, и он с отрядом католических мирохранителей доберется до нее за семь минут. Он предположит, что я настолько обнаглел, что перестал его опасаться.
Алексий невинным тоном вставил:
— И я так думаю.
— Вот! Меня он не встретит, но обнаружит мои вещи и закрытый заклятием железный ящик. Чтобы его открыть, требуется снять заклятие. Тибур его снимает, и в тот же момент ящик взрывается.
Инок поставил на стол бутылку и вопросительно поднял брови, глядя на Кондрахина.
— Ты сможешь сделать мину, которая взорвется при открывании крышки? — Юрий спрашивал Алексия, уже соображая, что загнал себя в ловушку.
Взрывное устройство он мог приготовить и сам. В учебно-диверсионном центре НКВД его учили на совесть. Но ему не хотелось, совершенно не хотелось, чтобы Алексий знал об этой стороне его способностей. Одно дело — астральный мастер, враждующий с другим астральным мастером. Дело достаточно рядовое. И совсем другое — астральный мастер с выучкой и способами мышления диверсанта. Такой опасен для всех вокруг; и что бы такому умельцу не сложить голову в неравной борьбе?
Если Алексий сейчас ответит: нет, то придется Юрию браться за дело самому. Другого надежного плана у него не имелось. Лезть вдвоем во дворец теперь представлялось ему самоубийством.
— А если Тибур заклятие снимет, а ящик поручит открыть другому человеку? — медленно спросил инок.
— Так мы пружину поставим. Едва заклятие ослабнет, она сама крышку откинет.
Алексий снова приложился к бутылке. Потом вытер рот рукавом рубахи.
— Ты быстро учишься, Юрий. Твой план может и сработать. Даже если в гостиницу явится Джироло, это тоже будет неплохо. Через два дня я изготовлю такое устройство. Марк получил оружие?
Кондрахин пожал плечами. Соответствующее внушение солдатам он сделал, а как прошло дело, не контролировал. Некогда было.
— Плохо, — прокомментировал его действия инок и принялся докладывать сам.
Среди служащих дворца пронеслись слухи, что ночами коридоры дворца и сады Ватикана станут охранять страшные чудовища. Бесплотные, проникающие сквозь стены, видящие в темноте, как днем. Такое чудовище нельзя разрубить мечом или убить пулей, даже серебряной. Ему страшен только солнечный свет. Обнаружив постороннего человека, чудовища окружат его и медленно, по глоткам, выпьют его жизненную силу. Сначала человек испытает безразличие ко всему. Он не станет пытаться бежать, защищаться, кричать. Потом его охватит смертный холод, а члены тела перестанут подчиняться. Человек еще будет жить несколько часов, но спасти его уже не сможет ничто.
