- Где?
- Ну, это не совсем официально. Губов собирает желающих, печатает на машинке, потом переплетает, дает другим читать. Вы дайте мне ваш телефон, я позвоню.
Егор встал.
- Ты далеко? - спросил я.
- Выписываться.
Он, не обернувшись. ушел.
Я тоже хотел встать.
- Сиди, - удержала меня Ирина. - Это он от ревности. Пойду за бороду его подергаю - он тогда сразу злиться перестает.
Глава двадцать седьмая
После обеда гуляющих во дворе диспансера было немного -заносило снегом деревья и центральную клумбу, укрывало белым скамейки. Я сидел на одной из них с краю, а на другом конце Костя Веселовский разговаривал с навестившей его женой. Снег совсем забелил и без того седые виски и брови Кости и тем ярче пылал румянец его лица, тем темнее синели его по-детски удивленные глаза. Жена в коричневом пуховом платке, худая, черноглазая, негромко рассказывала:
- Петька совсем от рук отбился, безобразничает, не слушается, к тебе рвется, да разве можно его сюда? Все грозится, вот папка вернется, он всем вам покажет. А чего покажет? Зато Танюшка - выручалочка, вот молодец, мамина дочка, уж исполнительная такая, и прилежная, и помощница не нарадуюсь. А тут на днях и смех и грех - ушла в школу, вдруг звонок, стоит в дверях зареванная, мимо меня бегом в туалет, на ходу рейтузики стягивает, плачет, заливается, ой, мамочка, я же совсем забыла, нам велели анализ сдать, иначе на урок не пустят, я же еще вчера спичечную коробку приготовила и забыла. И бегом обратно. Смешная такая, рыбонька...
- Ты Петьку не тронь, скажи, папка вернется, всем покажет, и ему в том числе, если баловаться будет. Анализами да уколами нас здесь тоже замучили. Да, ты деньги по бюллетням получила?
- Ага, Костик.
- Ты вот что, дай мне рублей пять, надо мне.
- Это еще зачем?
- Мужики, что здесь давно лежат, хронические, говорят, что нам здесь столько лекарств дают, что это даже вредно, поэтому время от времени надо водки стакан или два даже лучше, чтобы действие лекарств снять, поняла?
- Господи, опомнись, Костик, ты что плетешь, глупость какая, зачем же тогда лечиться?
- Во, ей сразу глупость, дураком тут же сделала.
- Да и нет у меня денег, все на Петьку с Танюшкой трачу.
- Ну дай хотя бы три, черт с тобой.
- И трех не дам, и рубля не дам. Может, и не жалко, только на водку ты их у меня не получишь, не надейся.
- Что же это, я на свои деньги и прав не имею? - Константин повысил голос.
- Так ведь у тебя семья, Костик, подумай. Чего тебе здесь не хватает? И кормят, и одевают, если чего надо, так я принесу. Ты же пьяный дурной, дерешься, не дай бог, выгонят, а куда ж ты домой придешь заразный к Танюшке да Петьке? Учти, к детям я тебя не допущу.
- Выходит, стал не нужен я тебе? И к детям не подойди? - чувствовалось, что Константин взъярился.
Проходящие мимо Надя и Екатерина Павловна, с которыми я встречал Новый год, невольно замедлили шаг, прислушиваясь к разговору.
- Не боись, Константин, один не останешься, слава богу, чахоткой не только мужики болеют, есть и женщины с понятием, не то что некоторые, Надежда стрельнула глазенками на жену Константина.
Та не осталась в долгу:
- Тоже мне нашлась сердобольная, чужих мужиков отбивать. Своего заведи, его и спаивай, с ним и воюй.
Удар пришелся в цель.
- И заведу. И уж своему-то его же рубля никогда не пожалею. Что он тебя, этот рупь, спасет? Или есть другой какой, которому Костин рупь нужнее? - Надежда расхохоталась.
Жена Константина задохнулась от ярости:
- Ах ты, дрянь подзаборная, подстилка вонючая, видно недаром Бог тебя наказал, чахоточная, чтоб ты сдохла раньше времени, чтоб...
- Сама ты, стерва, заткнись! - криком закричала Надя, заревела в голос, вырвалась от удерживающей ее Екатерины Павловны и побежала к дверям диспансера.
- Ты вот что, слышь, сюда больше не ходи, - сказал Константин спокойно и, набычившись, пошел за Надей.
- Как же так? - растерялась его жена. - Сидели, говорили и вот. Все... разом... На что же мы жить-то будем?
Она не могла сообразить, что ей делать, машинально поправила волосы, стряхнула снег с колен, замерла и тихо заплакала.
- Да что же это за напасти такие? - Екатерина Павловна присела рядом с женой Константина. - Вы уж посдержанней будьте, зачем же на людях скандалить, грязь друг на друга лить. Костя-то, как ребенок, он все всерьез принимает, его и обидеть очень легко, может, он потому и заболел, что доверчивый такой, а жизнь жестокая, ох, какая жестокая. Вот и Надежда никак не может понять, за что ей судьба такая выпала, почему как меченая она. А вы их своими же руками друг к другу толкнули. Успокойтесь-ка лучше, приходите завтра и детей приводите, утро вечера мудренее, опомнятся они, вот мой-то опомнился, все-таки пришел, выздоравливай скорей говорит, без тебя жить тоскливо, даже дача не в радость, пусто в доме, а ведь три месяца не ходил, не навещал, что же мне теперь в петлю из-за этого? Нет, только время лечит, время оно все залечит.
Глава двадцать восьмая
Не знаю, время или лекарства вылечили меня, но через два дня на обходе Роман Борисович сказал мне, что получена путевка в санаторий, что уже готова выписка из истории моей болезни и закрыт бюллетень и что я должен в течение трех дней прибыть в санаторий. После обхода я получил у Романа Борисовича документы и напутствие не болеть, то есть питаться вовремя, не курить, не пить, не волноваться, не перенапрягаться, иначе говоря посвятить свою жизнь уходу за собой. Я поблагодарил его, забежал в палату, где загрузил свои книжки, дневники и записи в сетку, оставшиеся продукты завещал Степану Груздеву, переоделся в отвыкшую от моего тела одежду и вышел за ворота диспансера.
Я вернулся в мир здоровых через четыре месяца, шел по улице, никто из окружающих не знал о происшедшем со мной и я даже с любопытством поглядывал на прохожих - вдруг среди них такой же. Разница между стерильным покоем больницы и резвым ритмом спешащей толпы сказалась тут же - город окружил меня своей суетой, окутал шумным потоком машин и духотой в метро и переполненном троллейбусе.
Дома мало что изменилось. Та же неубранная постель, разбросанные вещи. Долго не мог отыскать свою куртку - все мое барахло, оказывается, было свалено кучей в углу шкафа. С трудом дозвонился до Тамары - сначала было долго занято, потом сказали, что ее сегодня не будет, она на каком-то семинаре.
В редакцию явился, как с того света. Ян Паулс радостно заблестел своим пенсне:
- Ну что, старик, заштопали тебя? Как здоровье? Все члены и органы фунциклируют?
- Все стало гораздо более лучше, но крепить здоровье надо регулярно. Поэтому еду в санаторий. А кто у нас сейчас профсоюзный босс? Мне бы взносы заплатить.
