Ознакомительная версия.
– Этой фразе я ее научил, – горько, но не скрывая гордости за возлюбленную, ответил Стендаль. – У человека должны быть высокие принципы.
Они замолчали и стали смотреть на быструю веселую воду узкой речушки.
– Может, их выловят, – сказал Удалов. – Ты скажи своим подругам, чтобы поискали.
– Нет, туда нельзя! – закричал Стендаль. – Там ее поймают и отдадут в вертеп разврата!
– Дурак, ты не заметил, что наши временно победили. Сейчас обсуждается проблема, куда эвакуировать русалок, чтобы скрыть их от коммерческих структур…
– Неужели… – Тут Стендаль оборвал себя. Он-то знал, что в нашей действительности справедливость если и восторжествует, то лишь на время, а потом за это приходится дорого расплачиваться.
– Ну, может, сколько-нибудь поймаете, – сказал Удалов. – Все лучше, чем ничего.
– Правильно! – К Стендалю постепенно возвращалось умение владеть собой. – Ты возьмешь тех дочек, кого удастся отловить! Я останусь здесь, и мы с Удаловым будем каждый день ходить с бреднем. Правильно, Корнелий?
– Только не каждый день, – робко возразил Удалов, но Стендаль его не слышал. Он был готов нестись в город покупать бредень для ловли мальков-русалочек.
– Ой! – прервал его мысли отчаянный крик Маши.
Удалов со Стендалем обратили взоры на середину речки, где из воды высунулась голубая пришлепка – студенистая голова пана Водограя. Его белесые глаза смотрели бессмысленно и нагло, в открытой пасти желтели щучьи зубы. В толстой блестящей конечности он держал маленькую русалочку, которую только что поймал, и, не скрывая торжества, подносил ее ко рту, чтобы сожрать.
Маша стрелой кинулась к воде и нырнула, подняв фонтан до неба. А так как речушка была всего метров шесть шириной, то вода в ней покачнулась и оголила сизое пузо водяного. Тот потерял равновесие и промахнулся мимо пасти – русалочка ударилась о его ухо, и в тот же момент русалка Маша, в обычных условиях опасающаяся водяного, так ударила Водограя, что тот окунулся с головой в воду, вырвала дочку, а когда водяной выскочил, чтобы погнаться за ускользнувшей добычей, подоспевший Стендаль долбанул его по студенистой голове осиновой дрыной так, что голова его ушла в плечи и на ее месте образовалась круглая впадина, подобная небольшому лунному кратеру.
В таком виде водяной, как заснувшая медуза, медленно и безвольно поплыл по течению. Удалов крикнул с берега:
– Ты его не до смерти?
Маша, которая нежила, гладила, ласкала дочку, ответила за Стендаля:
– А он бессмертный… К сожалению.
Оставив дочку Стендалю, Маша нырнула в речку и поплыла по течению, надеясь догнать и перехватить хоть сколько-нибудь из дочерей, а Удалов отправился обратно к озеру, где уже началась погрузка русалок на белый корабль союза «Гринпис». Некоторые русалочки, поднимаясь на борт, сразу же начинали соблазнять экологов, но капитан строго осаживал пассажирок. Удалов понял, что устал от всей этой колготни. Незамеченный, он пошел по тропинке обратно к городу. Роль Ивана Сусанина оказалась ему не по нутру, и выполнил он ее неудачно.
И настроение было плохое. Ведь история не знает обратных дорог.
Старик Ложкин, почетный пенсионер Великого Гусляра, постучал к Корнелию Ивановичу, когда тот доедал компот «Дары Гонолулу», купленный обленившейся Ксенией в магазине «Альмавива», открытом супругами Савичами на площади Землепроходцев. С прошлого года этой площади возвратили историческое наименование Скотский выгон, однако жители Гусляра все еще редко его употребляют. Нелегко проходит реинкарнация исконных ценностей!
– Корнелий, – сказал Ложкин, – опять прилетели.
– Кто прилетел? – спросил Корнелий.
– Пришельцы.
– Какого вида?
– Не знаю.
– Почему? Невидимые?
– Нет, что-то они не опускаются. Уже полчаса как над площадью кружат, а не опускаются.
– А чем я тебе могу помочь? – спросил Корнелий.
– Ты не мне должен помочь, а всему человечеству. Как нам с ними в контакт войти? Может, надо предотвратить конфликт? Может быть, они готовятся нас истребить?
Корнелий тяжело вздохнул, отложил ложку и отмахнулся от экзотического аромата.
– Зря ты иностранными продуктами себя балуешь, – заметил Ложкин. – Когда они кончатся, тосковать будешь.
Корнелий не ответил соседу, а крикнул жене:
– Ксюша, я на минутку, на небо взгляну и обратно.
Выйдя во двор, Корнелий закинул лицо к небу. И в самом деле, над желтеющей кроной липы виднелся край висящего над городом космического корабля.
– Значительный корабль, – сказал Удалов. – Давно таких не видал.
– Может, завоевывать будут, – ответил Ложкин.
– Зови Грубина, – приказал Корнелий. В трудные моменты жизни в этом немолодом полном лысом человеке пробуждался Наполеон, который всегда готов вызвать огонь на себя.
Ложкин подбежал к приоткрытому окну на первом этаже и принялся звать Александра Грубина – для друзей все еще Сашу. Тот долго не отзывался. Оказалось, у него были в гостях благодетели, те, которых в больших городах, подверженных иностранным влияниям, называют спонсорами. В благодетелях состояли бывший редактор городской газеты Малюжкин и кожушовка Глаша – посол немногочисленного лесного народа кожухов, обитающего в окрестностях Великого Гусляра. Совместно они создали горнодобывающее предприятие, но не о нем сейчас речь. Главное заключалось в том, что это предприятие «Недра-Гусь» субсидировало будущий кругосветный полет Саши Грубина на воздушном шаре, на котором руками девушек из текстильного техникума было вышито метровыми буквами: «Недра-Гусь! Повезет, за что ни возьмусь!»
– Что случилось? – спросил Саша Грубин, высовывая в окно поседевшую, но еще буйную шевелюру. – Что могло привести сюда моих друзей во время обеденного перерыва?
Все засмеялись веселой шутке Грубина, но тут Удалов оборвал смех, сказав:
– А вот на небо поглядеть – это вам чуждо!
– Что случилось? – С этим вопросом благодетели и Грубин выбежали во двор и тоже увидели космический корабль пришельцев.
– Пришельцы, однако, – сказала скуластая Глаша.
– Если это, конечно, пришельцы, а не замаскированная налоговая инспекция, – ответил осторожный и подозрительный Малюжкин.
– Пришельцы, – уверенно произнес Удалов. – Таких кораблей у налоговой инспекции пока нет.
– Я сам видел, как они опустились! – поддержал Удалова старик Ложкин. – Сначала была звездочка, потом она превратилась в тарелочку.
Беседуя, они отошли на середину двора, чтобы лучше разглядеть корабль.
Он представлял собой диск, очевидно, огромных размеров, что подчеркивалось тремя рядами из сотен круглых иллюминаторов, а также различными надстройками поверх диска.
Ознакомительная версия.
