Конвей включил микрофон:
– Есть ли реакция?
– Пока нет, – загремел из стенного динамика голос О'Мары. – Придется подналечь.
– Но он находится в состоянии крайнего возбуждения, и расстро... начал Приликла.
Конвей обернулся к ассистенту:
– Если вам трудно, уходите. Можете вы как-то усилить давление на него? – спросил он у стоявшего рядом офицера.
– Некоторых существ, способных вынести все, – сдержанно сказал офицер, – полностью выводит из строя вращение...
Так ко всем пыткам, которым подвергался СРТТ, было добавлено вращение. Но не просто вращение, а дикое, неравномерное, сумасшедшее движение, на которое даже глядеть было тошно. Светящиеся ракеты и молнии вспыхивали и крутились над СРТТ, словно сошедшие с ума луны над дикой планетой. Собравшиеся почти утратили первоначальный энтузиазм, а Приликла покачивался на своих шести тонких ногах, охваченный эмоциональной бурей, грозившей унести его как былинку.
«Не следовало тащить сюда Приликлу, – досадуя на себя, подумал Конвей. – Для эмпата такое переживание подобно аду. Наверно, он, Конвей, ошибся. Придумать это было само по себе жестокостью, садизмом, да и вряд ли могло достичь цели. Он хуже любого чудовища...»
Вертящийся, дергающийся бурый комок посреди комнаты, в который превратился маленький СРТТ, издал резкий, высокий, горловой звук ужаса. И тут страшный грохот потряс стенные динамики; в нем смешались вопли, крики, шум ломаемой мебели, топот бегущих ног, и все это перекрывал низкий нескончаемый вой. Слышно было, как О'Мара старается кому-то что-то объяснить, затем неизвестный голос крикнул:
– Ради всего святого, прекратите! Папаша проснулся и рушит все вокруг!
Люди кинулись к СРТТ, осторожно остановили его и опустили его на пол.
Из динамиков по-прежнему доносились крики и грохот. Вскоре они достигли апогея, а затем начали стихать. Люди замерли у стен, глядя друг на друга, на хныкающего СРТТ, на стенные динамики. Они ждали. И дождались.
Раздался звук, похожий на тот, что недавно передавали в записи, но он был чистым, без космических помех. Трансляторы были у всех, так что все поняли, о чем речь.
Это был голос старшего СРТТ, который снова стал единым целым. Ласково и строго он обращался к своему ребенку. Он говорил, что малыш плохо ведет себя, что он должен немедленно прекратить беготню и не доставлять больше беспокойства окружающим. И чем скорее малыш послушается, тем скорее они с отцом уедут домой.
Для маленького беглеца это была страшная экзекуция. Может быть, они даже переборщили, подумал Конвей. Он напряженно следил за тем, как СРТТ, все ещё напоминающий сразу и рыбу, и птицу, и зверя, пополз к стене. И когда он осторожно и покорно начал тереться головой о колено одного из мониторов, в комнате поднялось такое шумное веселье, что малыш чуть было снова не убежал.
* * *
– Приликла объяснил мне, в чем заключается болезнь старшего СРТТ, и я понял, что лечение должно быть радикальным, – обратился Конвей к диагностам и старшим терапевтам, собравшимся вокруг стола О'Мары.
Сам факт, что его допустили в столь высокое общество, означал, что его действия одобрили, и все-таки Конвей не мог побороть волнения.
– Я решил использовать тесную физическую и эмоциональную связь, существующую между взрослым СРТТ и его младшим отпрыском, – продолжал Конвей. – Все вышло, как мы и рассчитывали. Старший СРТТ не мог лежать спокойно, когда его дитя находилось в опасности. Родительская любовь и привязанность победили и вернули больного к реальности.
– Вы проявили явные способности к дедукции, доктор, – сердечно сказал О'Мара, – вы достойны...
В этот момент загудел интерком. Мэрчисон сообщала, что у всех трех АУГЛов проявились признаки окостенения, и просила доктора Конвея немедленно прийти в палату. Конвей попросил выдать ему и Приликле мнемограммы АУГЛов и с сожалением подумал, что звонок Мэрчисон испортил ему триумф.
– Не расстраивайтесь, доктор, – весело проговорил О'Мара, словно прочитав его мысли. – Позвони она минут на пять позже, и ваша голова так распухла бы от похвал, что в ней не осталось бы места для мнемограммы...
Два дня спустя Конвей в первый и последний раз поспорил с Приликлой.
Он утверждал, что только эмпатические способности ассистента и преданность сестры Мэрчисон помогли вылечить трех маленьких АУГЛов. Доктор Приликла возразил, что, хотя спорить с начальником не в его правилах, в данном случае доктор Конвей глубоко заблуждается. Мэрчисон не ответила, что рада оказаться полезной.
Конвей продолжил спор с Приликлой. Он был совершенно уверен, что без помощи маленького эмпата не смог бы спасти АУГЛов. Спор, если так можно назвать дружескую перепалку, затянулся на несколько дней. И никто не подозревал, что тем временем к Госпиталю приближается потерпевший крушение корабль, а в нем – некое существо.
Не знал Конвей и того, что две недели спустя весь персонал Госпиталя будет его презирать.
Часть четвертая
ПАЦИЕНТ СО СТОРОНЫ
Сторожевой крейсер «Шелдон» вынырнул из гиперпространства в пятистах милях от Главного Госпиталя. Его появление тут было вызвано аварией корабля в зоне действия поля надпространственных генераторов. Громадное, сверкающее огнями сооружение Госпиталя на таком расстоянии казалось светлым пятнышком, но капитан не решился сразу приблизиться к нему. В потерпевшем аварию корабле находился член экипажа, нуждавшийся в срочной медицинской помощи. Капитан крейсера был привержен соблюдению правил и опасался, как бы не причинить вред случайным «прохожим». Под прохожими в данном случае он имел в виду обитателей крупнейшего в Галактике межзвездного Госпиталя.
Связавшись с его приемным покоем, капитан объяснил положение и его заверили, что пострадавшим займутся немедленно. Убедившись в поддержке, капитан решил приступить к исследованию потерпевшего аварию корабля, который в любой момент мог разлететься на части.
* * *
Неловко примостившись в слишком мягком кресле в кабинете главного психолога, доктор Конвей через заваленный бумагами стол смотрел на квадратное, с резкими чертами лицо О'Мары.
– Расслабьтесь, доктор, – проговорил вдруг О'Мара, как всегда угадав его мысли. – Если бы я вызвал вас для разноса, то предложил бы кресло пожестче. Но я получил указание погладить вас по шерстке. Вы, доктор, получили повышение. Поздравляю вас. Отныне вы – старший терапевт.
Не успел Конвей и рта раскрыть, как О'Мара поднял большую квадратную ладонь.
– Что касается меня, то я уверен, что произошла досадная ошибка, продолжал он. – Однако ваш успех с растворявшимся СРТТ явно произвел впечатление на руководство. Они вообразили, что всё решили ваши способности, а везение тут ни при чем. Что же касается меня, – ухмыльнулся он, – то я не доверил бы вам вырезать даже свой аппендикс.
