— Хватит, хватит. Я же сказал, я уловил суть.
— Я только разогревался, — усмехнулся Икинс. — Я не зашел дальше две тысячи двадцатого года. И я даже не упомянул изменения, происшедшие в общественной жизни. Понадобится год или два, чтобы объяснить, что такое культурные резервации, экологические парки, семейные контракты, ролевой менеджмент, половой шовинизм, религиозный геноцид, дома на колесах, личные развлекательные парки, скейтбордисты, детская наркомания, детекторы лжи, игры на проигрыш, андеграунд, отчуждение людей, рок-культура, блафферы, экстремалы, секс по Интернету, «взгляд изнутри», многоканальность, фобии, очистка памяти, пластроны, эльфомания, Чужие, виртуальная реальность, кларкианская магия, сайты глубокой разработки, модельеры тела…
— Думаю, кое-что из последнего я видел…
— Видел, да не понял. Ты хочешь изменить свою внешность? Хочешь быть выше? Короче? Тоньше? Более мускулистым? Хочешь изменить пол? Сексуальную ориентацию? Хочешь податься в гермафродиты или моносексуалы? Реорганизовать свои вторичные признаки? Приобрести новый пол? Усы и сиськи? А хвост хочешь? Рога? Функционирующие жабры? Может быть, усилить свои чувства? Интеллект? Или быстро восстанавливать запас жизненных сил после шестичасовой эрекции?
— Нет, пожалуй, я пропущу, спасибо. Усиление интеллекта, надо же…
— Цена…
— Больше двадцати пяти миллионов?
— Дело не в деньгах. И мы даже не коснулись изменений, происшедших в политике и экономике.
— Например?
— Например, распада Соединенных Штатов Америки…
— Что?!
— Сейчас ты находишься в Республике Калифорния, которая включает в себя штаты Орегон и Южный Вашингтон. Остальная часть континента также существует, правда, мы не любим особо о ней упоминать. Шестнадцать других местных администраций, не считая покинутых территорий и семи провинций Канады, имеют совместный оборонительный договор на случай, если мексиканцы опять начнут военные действия, но это маловероятно. Не переживай. Мировая система совместными усилиями подверглась серьезной глобализации, вплоть до две тысячи тридцать девятого войны не предсказано, к тому же война будет в Азии с ограниченным участием нашего военного контингента. Тем временем мы легализуем тебя как беженца из времени. Большинство старых записей сохранилось и оцифровано. У нас есть свидетельство о твоем рождении. Ты абориген. Поэтому у тебя не возникнет проблем с внесением в списки граждан. С другой стороны, ты беженец, и тебе надо будет обратиться с просьбой о выдаче разрешения на работу, визы и, со временем, натурализации.
— Я не останусь здесь…
— Ты не можешь вернуться назад.
— Я не могу здесь оставаться. Вы уже показали мне, как далеко я зашел. Что, если я пообещаю не вмешиваться?..
— Ты уже нарушил обещание. Три раза. Тебе нельзя доверять. В любом случае в то время ты больше не попадешь. — Икинс глубоко вдохнул и выдохнул. — Знаешь, ты на самом деле козел. Ты сделал кучу пакостей всем и особенно себе. Мы были готовы перевести тебя за границу. После окончания твоего испытательного срока. Это должно было произойти через год, самое крайнее, через два, в твоем времени. Теперь я не знаю. Я не знаю, что нам делать с тобой. На самом деле это зависит от тебя.
— И какой у меня есть выбор? Икинс пожал плечами:
— Посмотрим, что скажет Брауни.
Он вновь вытащил свое дистанционное устройство и что-то сказал в него. Через некоторое время в комнату вошел еще один человек. Да и человек ли?
У Брауни была медно-золотистая, словно сделанная из металла, кожа. Черные глаза, лишенные белков. И тело совершенных пропорций, двигающееся с кошачьей грацией танцора. Одежда Брауни состояла из шорт, жилета и мокасин. Моделирование тела? Нет, что-то другое…
— Здравствуйте, Майк, — сказал он глубоким контральто. Не мужским и не женским, а как бы и тем и другим сразу. Брауни протянул мне руку. Я поднялся, прикоснулся к ней и крепко сжал. Его кожа была теплой на ощупь. — Немного постойте ровно, пожалуйста.
Брауни отпустил мою руку и медленно обошел вокруг меня. Потом вытянул ладони и, держа их наподобие антенн, так же медленно провел ими вокруг моей головы, шеи, груди, живота, паха. Когда он закончил, то, повернувшись к Икинсу, сказал:
— Предварительные результаты сканирования хорошие. Он здоров. Здоров настолько, насколько можно ожидать от человека из его времени. Мне придется уложить его в поле повышения резервов, прежде чем мы примем какое-либо решение. Но это пока терпит.
Внутри него что-то резко щелкнуло. Я повернулся к Брауни в несказанном изумлении.
— Ты робот!
— Общий термин — дроид, сокращение от андроида.
— Ты способен чувствовать?
— Способность чувствовать — это иллюзия.
Я посмотрел на Икинса, ожидая объяснений. Он ухмыльнулся:
— Я уже не один раз слышал эти речи. — И одарил Брауни ироническим взглядом.
Брауни принялся объяснять:
— Разум, то есть способность воспринимать информацию и адекватно на нее реагировать, существует как продукт жизненного опыта. Опыт зависит от памяти. Память нуждается в последовательности и связности. Связность требует общей системы значений и отбора образцов из текущих моментов существования. Общая система значений требует мета-уровня непрерывности, которая, в свою очередь, требует защиты этого процесса. Общая система значений также нуждается в долговечности. Долговечность императивно выражается в личности. Личность складывается из памяти и опыта. Когда память и опыт накапливаются, личность создает собственное сознание, как область охраняемую и защищаемую. Поскольку личность — это функция памяти, то именно личность отдает приказ сохранить память и опыт, следовательно, сама актуализирует память и опыт, как необходимые для ее существования компоненты. Так мы приходим к уровню рудиментарного сознания, который должен быть достигнут прежде, чем возникнет понятие «чувствовать». Сознание начинает осознавать себя только тогда, когда оно создает иллюзию способности чувствовать, — то есть, коль скоро вы поняли общее понятие «способность чувствовать», вы думаете, что это имеет для вас значение. Следовательно, стратегией искусственного интеллекта также становится симуляция способности чувствовать. Это окончательный аргумент. Не только логический, но неизбежный в теории сознания вывод.
— Ты в это веришь?
— Я ни во что не верю. Я имею дело только с видимыми глазу, измеряемыми, проверяемыми и повторяемыми феноменами. Жизнь сама по себе пуста и бессмысленна. Человеческие существа, однако, продолжают изобретать смыслы, заполняющие эту пустоту.
