Возвращаясь домой, я с трудом мог вести машину - так велика была моя злость. Но вместе с тем... да, вместе с тем я неожиданно понял, что вместе с яростью ощущаю и непонятное облегчение. Словно некий ненужный груз свалился с моих плеч - глыба, которую я непонятно во имя каких целей взялся тащить.
Чувство было смутное и неосознанное, и только теперь, вспоминая те давно минувшие дни, я знаю, что оно было. И задаю себе вопрос - может быть, я тогда уже чувствовал? Понимал, что не это мне нужно.
Но ведь любовь то была! И с каждым новым днем, проведенным рядом с Лилией, она только роса и укреплялась!
Два прошло в напряженной нервотрепке, усугубляемой неприятным чувством вины - я же тоже не бездушный камень. А на третий день Лилия позвонила мне и, заливаясь слезами, стала просить прощения, называя себя неблагодарной требовательной дурой.
- Я сама виновата! - сказала Лилька, - сама... а ты ведь обиделся, да? А тут подумала - я же такое счастье теряю... такого ж как ты... его же не найдешь нигде. Ты особенный! Ну, прости меня, Валер, ну!
Я молча выслушал (и про себя согласился с ее самоопределением), и сказал:
- Я не сержусь.
- И ладно с ними, с родителями! - продолжила она, всхлипывая в трубку, - не хочешь не надо! Ты не оставляй меня только... Я ведь не хотела... не специально...
- Я не сержусь, - повторил я.
Кто из нас был откровенен во время того разговора? Я - точно нет. Но никогда бы не признался перед ней в этом. Однако ее виноватые слезы, изливающиеся в мое правое ухо, оказались отличным средством для укрепления самомнения. Я все же в очередной раз победил - довольно жестоко, но не всем же быть мягкими размазнями.
Просто люди слишком быстро привыкают к хорошему, и иногда их надо припугнуть, лишив на время того, в чем они так нуждаются. Лилия во мне нуждалась - вот тогда я это понял.
Как в награду за покладистость после следующего же свидания я предложил ей присутствовать на семейном ужине - проявления характера следует поощрять. Я тщательно проинструктировал Лилию на счет поведения за столом и все прошло отлично. Откровенно говоря, мои родители никогда не были особенно требовательны - просто я подсознательно ставил их запросы на один уровень с моими. Но на самом то деле мои были выше! А от матери я получил весьма лестный отзыв, что мол, в наше время не так уж много таких по настоящему хороших девушек. Слышала бы она, как эта по настоящему хорошая девушка ставит мне ультиматумы!
Размышляя над прошедшим Лилькиным перфомансом, я неожиданно для себя сделал очередной вывод - она очень хорошо держалась после моего инструктажа.
Следовательно - она МОГЛА быть на уровне. При некоторой моей помощи. Да, она не была моим идеалом, но у нее был потенциал для роста! Рядом со мной, она вполне могла бы расцвести!
Вот эта то мысль и решила все наши дальнейшие отношения. Вместо того, чтобы дать Лилии отворот поворот ввиду полнейшей бесперспективности, я пригласил ее на очередную прогулку и там сделал признание, в кой то веки сказав правду от чистого сердца.
То был уже конец августа - но погода стояла теплая, даже душная, словно у лета оставалось в запасе несколько неизрасходованных в июле жарких деньков. Мы стояли на мосту и смотрели на ленивую речную воду, а оттуда на нас глядели речные, подернутые рябью, звезды.
Настоящие звезды - по-летнему крупные и яркие взирали на нас сверху. Чудо была что за ночь - звездный полог как на картинке, лента млечного пути над головой, да тонкий изящный месяц, похожий на серебряную диадему, положенную на бок.
Мы с Лилией стояли в обнимку (что к тому времени уже было для нас нормой) и смотрели, как речная вода пытается смыть звездное отражение. Мне было уютно - жизнь была правильна, да, вселенная вращалась, все возвращалось на круги своя и словно не было в мире никаких раздоров. Я верил, что смогу сделать из этой девушки достойную мне. Я верил, что все образуется и все будет хорошо - как было все хорошо до этого. Вот это чувство да еще ощущение покоя и уюта под большими яркими звездами и подвигнули меня на столь редкую откровенность.
- Лилия... - сказал я, - Лиля, я люблю, когда ты рядом со мной.
- Я тоже люблю тебя, - сказала она и я нашел это очень правильным.
Так мне и запомнился этот момент - яркие-яркие звезды, благодушно моргающие мне свысока, теплый бок Лилии, моя рука у нее на плече, и безмерное чувство гордости за себя.
Через полгода мы с Лилией поженились.
Наша свадьба была образцом пышности. Съехалась вся моя родня, все мои нужные и ненужные приятели, а также их приятели, а также немногочисленные друзья и родственники Лилии, а еще какие то совсем непонятные личности, которые были оставлены для придания мероприятию масштаба. В загс мы катили роскошным кортежем из серебряной "чайки" с серыми сидениями, моей белой "волги" и черной "волги"
моего отца, так что немногочисленные машины шарахались от нас в разные стороны под выкрики веселящихся гостей. Уходила зима, развевались по ветру цветы и ослепительно сияли на пригревающем солнце золоченые кольца на крыше машины.
Мое же кольцо, которое я надел на палец Лилии под торжественный свадебный марш, было из белого золота и скорее напоминало тот августовский месяц. Нас снимали на фотопленку и даже на кинокамеру - у меня до сих пор остался этот фильм: Лилия в шикарном белом приталенном платье, в котором она как никогда сильно смотрелась голливудской кинозвездой из далеких тридцатых и я в темно-синем костюме с бабочкой, представительный как никогда. Наверное, мы хорошо, смотрелись - вновь поздравления и рукопожатия сыпались на нас одно за другим, а я видел, какими глазами приятельницы приятелей смотрят на Лилию и мне становилось лучше. Вот снимок на фоне "чайки", а вот мы выпускаем в синее мартовское небо двух голубей.
Они разлетелись и Лилия очень расстроилась, и даже пускала слезы, пока я не сказал ей не позориться на посторонних.
После, конечно было бурное застолье в одном из столичных ресторанов, который был снят на целую ночь. Было шумно и бестолково, многие обпились, люди танцевали, кричали "горько", били посуду. Мы с Лилей сидели во главе стола как царственные особы - красивые, как на картинке. Я не знаю, что думала в тот момент Лилия (и думала ли вообще), но я снисходительно взирал на разошедшийся народ и они - вопящие, шатающиеся, нелепо машущие руками и обожающие нас с Лилей - живо напоминали мне... ну да, правильно, обезьяний питомник в Сухуми.
Нет, определенно так и должно быть - кто-то сверху, кто-то снизу. И тем, что снизу, должно славить вышестоящих - просто потому, что эти люди ушли по ступенькам эволюции чуть дальше. И если уж ты наверху - веди себя достойно своего положения. Не забывай, что есть ты - а есть вот эта толпа. Ей никогда не подняться до твоего уровня, а тебе совсем не зачем опускаться до ее.
