— Может, ты расскажешь нам, какие победы одержал твой народ?
— Похвальное любопытство, — одобрил кибер. — Слушайте же, теплокровные, нарушившие соглашение и потому приговоренные к наказанию небытием. Слушайте!
— Давай, давай! — невежливо вставил Буслаев, на которого эти угрозы не произвели никакого впечатления.
— Долгое время Великий народ был единственным носителем истинно правильного духа. В бушующем вокруг нас океане морального разложения и духовной деградации мы твердо и неуклонно шли по самому верному, самому передовому пути, руководствуясь мудрыми, вскрывшими глубочайшую сущность исторического процесса откровениями Великого правителя. И в то время, как поддавшиеся нездоровым тенденциям опускались и слабели, мы набирали силу и служили путеводной звездой для всех, кто жаждал истинно правильной жизни. К сожалению, соблазн оказался сильнее. Окружающие государства деградировали до крайней степени и очутились на пороге гибели. И, повинуясь своему всепланетному долгу, в заботе о всеобщем благе, мы были вынуждены принять решительные меры для их спасения. Заразу выжигают огнем — это старый и самый действенный способ. Они полностью убедились в силе и стойкости нашего духа. А удержав их от гибели, мы не хотели жить с ними рядом и покинули планету. С этого момента начался наш триумфальный путь по Вселенной. Да, мы сознательно пошли на жертвы, на временные самоограничения, но мы выполняли Великий долг — несли разумным светоч веры, указывали им истинно правильный путь. Естественно, не все народы были подготовлены к этому, и мы терпеливо и настойчиво, всеми имеющимися в нашем распоряжении средствами указывали им дорогу к свету. А потом мы очень долго ждали, чтобы взошли семена, посеянные нами. И вот теперь, когда вот-вот появится новое поколение сильных духом и стремлением к Великой цели, мы снова отправимся в путь…
Кибер замолчал, и панель опять сделалась гладкой и спокойной. И старый ящер так же твердо и непреклонно взирал на изумленных землян. Первым опомнился Буслаев.
— Ну и демагог!.. — воскликнул он, переводя дух.
— Воздержимся от эмоций, — перебила Ирина. — Лучше уточним кое-что.
Она помолчала, собираясь с мыслями, потом задала вопрос:
— Сколько было вас до того, как вы начали войну с соседями, и сколько осталось после ее окончания?
— У нас совершенно разные системы счисления, я не могу их эквивалентно перевести.
— Хорошо. Поставим вопрос по-другому. Увеличилось ли количество ваших граждан после войны или уменьшилось?
Это была ошибка, грубая, непростительная. Ирина тут же спохватилась, но было поздно.
— Теплокровные не знакомы с элементарной логикой. Численность воюющего народа может увеличиться только за счет пленников. В противном случае она должна обязательно уменьшиться. Мы пленных не брали, чтобы тлетворное влияние их перерожденческой психики не коснулось нестойких душ. Следовательно, наше количество уменьшилось.
— Будь ты неладен! — пробормотала Ирина.
А в разговор вступил Сергеев.
— У воюющих с вами государств тоже, разумеется, уменьшилось население. Но у кого больше в процентном отношении, у вас или у них?
Кибер может очень сильно походить на человека. Он может не только разговаривать или решать математические задачи, но и сочинять музыку, писать стихи, обучать наукам. Кибер может даже умозрительно воспринимать юмор. Но одного он не может и никогда этому не научится: кибер не умеет лгать. Так же он не имеет права не отвечать на неприятные вопросы. Он может только давать свою интерпретацию фактам и явлениям.
— У нас потери были больше, и логически это вполне объяснимо. Ведь мы не щадили своих жизней, дабы вырвать заблудших из мрака невежества. Народ, который жертвует собой ради блага других, всегда несет большие потери.
— Но ведь ваши жертвы оказались напрасными. Остальные народы не приняли вашу идеологию, отвергли ее.
— И обрекли себя на вечное прозябание во мраке.
— А может быть, наоборот? Может, в борьбе с вами они отстояли право самим определять свою судьбу, право на свободное общество и нормальную жизнь?
— Но мы несли им именно такую — правильную, нормальную жизнь.
— Итак, намерения ваши и ваших соседей совпадали, зато полярно расходились взгляды на то, в чем заключается правильность жизни.
— Они заблуждались.
— А где у вас доказательства, что заблуждались именно они, а не вы? — вмешался Буслаев, которому надоела роль стороннего наблюдателя.
— Мы не можем ошибаться. Нашу идеологию создал Великий правитель.
— А разве он не мог оказаться неправым?
Очевидно, бывают вопросы, невыносимые даже для киберов. Во всяком случае, внутри нею что-то затрещало, и панель полыхнула багровым костром. Потом багрянец потускнел, но окончательно не исчез. По-видимому, с этого момента в ячейках механизма начали протекать какие-то непредусмотренные процессы. Речь его стала неровной, сбивчивой. Он то принимался сыпать словами так, что трудно было уловить смысл, то, наоборот, делал такие длинные паузы, что смысл было уловить еще труднее.
— Великий правитель не мог оказаться неправым, потому что… потому что… он всегда и во всем прав. — Тут он зачастил с бешеной скоростью: — Только безнадежно погрязший в невежестве, обративший свой скудный, недоразвитый ум на второстепенные потребности, отщепенец, кому не дорога великая миссия холоднокровных, может подвергать сомнению…
— Хватит! — крикнула Ирина, и кибер послушно замолчал. — Правота политической линии определяется результатами. А результаты у вас неважные. Планету-то вам пришлось покинуть, и от некогда могучего народа осталась жалкая кучка. Ну положим, за это ты отвечать не можешь. Не ты тогда руководил. Но потом, когда вас выгнали, ты принял на себя ответственность за судьбу разумных. Тебя вооружили для этого всем-холодной логикой, умением рассчитывать варианты, четко осознанной необходимостью достигнуть конечную цель. Все твои знания и умение должны были быть направлены на благо доверившихся тебе существ. Оправдал ли ты их доверие?
Ирина лукавила. Она отлично понимала, что реакционная, враждебная всему сущему идеология, заложенная в кибера уже после отлета в космос, обратила во зло все его могущество, свела на нет те цели, которые преследовали победители. Что не будь этой идеологии, ящеры давно бы уже счастливо жили на какой-нибудь новой планете. Но важно, чтобы это понял золотопанцирный, который неподвижно, как изваяние, стоит в отдалении, опустив руки. Молчит, но внимательно слушает.
— Вся моя сущность нацелена на то, чтобы вести разумных по пути, начертанному Великим правителем. Его учение — это яркий факел, который зажигает души всех, к кому прикоснется. И мы гордо и радостно несем это животворное учение по Вселенной…
