- Есть немного, - согласился Паркинс, переступая порог. - В сентябре погода гриппозная. Я-то сам без галош не выхожу. Есть такие, что смеются, только гриппа у меня не бывало с сорок четвертого - тогда я подцепил эту пакость во Франции.
- Плащ кладите на кровать. Жалко, не могу угостить вас кофе.
- Ну, мне бы в голову не пришло мочить кровать, - сказал Паркинс и стряхнул пепел в корзинку для мусора. - А потом, я только-только выпил чашку кофе у Полины, в "Экселленте".
- Я могу быть чем-нибудь полезен?
- Ну... моя жена прочла вот это... - Констебль протянул книгу. - Она у меня дикарка, но прослышала, что вы в городе и вроде как подумала, может, подпишете на книжке свое имя или что...
Бен взял книгу.
- Послушать Проныру Крейга, так ваша жена уже лет четырнадцать или пятнадцать на том свете.
- Вон что? - Паркинс, казалось, вовсе не удивился. - Этого Проныру хлебом не корми, дай потрепаться. В один прекрасный день разинет рот слишком широко, да туда и ухнет.
Бен ничего не сказал.
- Как по-вашему, ежели так, можете вы мне ее подписать?
- С превеликим удовольствием. - Бен взял со стола ручку, раскрыл книгу на форзаце ("Кусок жизни!" - кливлендский "Честняга"), написал: "Констеблю Джиллеспи с наилучшими пожеланиями от Бена Мирса. 24.О9.75" и протянул книгу обратно.
- Ценю, - сказал Паркинс, даже не взглянув, что же написал Бен. Он наклонился и потушил окурок о бортик корзинки для мусора. - Единственная подписанная книжка, какая у меня есть.
- Пришли меня повязать? - спросил Бен с улыбкой.
- Быстро вы соображаете, - сказал Паркинс. - Раз уж пошел такой разговор, так я подумал, что надо заглянуть, задать пару вопросов. Ждал, пока Нолли куда-то не свалил. Он парень хороший, только тоже любит потрепаться. Батюшки, как же тут сплетничают.
- Что вам хотелось бы знать?
- Главным образом, где вы были в прошлую среду вечером.
- В тот вечер, когда пропал Ральфи Глик?
- Угу.
- Констебль, вы меня подозреваете?
- Нет, сэр. Подозреваемых у меня нету. Это, можно сказать, не мое дело. Вот ловить тех, кто ездит быстрей положенного на дороге возле "Делла" или гонять из парка ребятишек, пока они не разорались да не расхамились - это больше по моей части. Просто совать нос то туда, то сюда.
- Предположим, я не хочу рассказывать.
Паркинс пожал плечами и вытащил сигареты.
- Твое дело, сынок.
- Я обедал со Сьюзан Нортон и ее родителями. Поиграл с ее отцом в бадминтон.
- Провалиться мне, коли Билл тебя не обставил, а? Он всегда обыгрывает Нолли. Нолли на стенку лезет - до того ему охота хоть разок общелкать Билла Нортона. Во сколько ты ушел?
Бен рассмеялся, но веселья в его смехе было немного.
- Смотрите в корень, а?
- Знаешь, - сказал Паркинс, - будь я одним из нью-йоркских детективов из телевизора, я б подумал, тебе есть что скрывать - так ты вокруг моих вопросов польку вытанцовываешь.
- Скрывать мне нечего, - ответил Бен. - Просто устал быть в городе чужаком, в которого тычут пальцем... а стоит появиться в библиотеке, все принимаются толкать друг дружку локтем в бок. Теперь с обычной песенкой являетесь вы - тоже мне янки-коммивояжер, - чтобы выяснить, нет ли в моем шкафу скальпа Ральфи Глика.
- Нет, так я не думал, вовсе нет. - Паркинс взглянул на Бена поверх сигареты и его глаза посуровели. - Пытаюсь тебя отсечь, вот и все. Кабы мне взбрело в голову, что ты имеешь хоть какое-то отношение хоть к чему-то, сидел бы ты в кутузке.
- Ладно, - сказал Бен. - Я ушел от Нортонов около четверти восьмого. И пешочком прогулялся до Школьного холма. Когда стало слишком темно, чтобы видеть, я вернулся сюда, поработал пару часов и лег спать.
- Во сколько ты сюда вернулся?
- По-моему, в четверть девятого. Что-то около того.
- Ну, это отмывает тебя меньше, чем мне хотелось бы. Видел кого?
- Нет, - ответил Бен. - Никого.
Паркинс уклончиво крякнул и прошел к пишущей машинке.
- О чем пишешь?
- Не вашего ума дело, - сказал Бен и его тон стал непроницаемым. Скажу спасибо, если не будете лезть туда ни руками, ни глазами. Если только, конечно, у вас нет ордера.
- Больно ты обидчивый для человека, который пишет книжки, чтобы их читали.
- Вот пройдет моя писанина через три черновика, редакторскую правку, окончательный набор и печать - я лично прослежу, чтобы вы получили четыре экземпляра. С автографом. А пока эти бумаги относятся к разряду личных.
Паркинс улыбнулся и отошел.
- Годится. Хотя все равно мне чертовски сомнительно, что там подписанное признание.
Бен вернул улыбку.
- Марк Твен сказал: роман - признание во всем человека, который так ничего и не совершил.
Паркинс выпустил струю дыма и пошел к двери.
- Не стану больше капать на ваш коврик, мистер Мирс. Хочу сказать спасибо, что потратили на меня время... и просто для памяти: думаю, вы этого парнишку, Глика, и в глаза не видели. Но такая уж у меня работа расспрашивать про всякую хренотень.
Бен кивнул.
- Понятно.
- И надо бы вам знать, как оно в городках вроде Салимова Удела, или Милбриджа, или Гилфорда, или в любом ссаном "бурге". Пока не проживешь в городке лет двадцать, все будешь чужаком.
- Знаю. Извините, если фыркнул на вас. Но после того, как неделю ищешь и ни шиша не находишь...
Бен потряс головой.
- Да, - согласился Паркинс. - Для матери беда. Страшная беда. Вы поосторожней.
- Конечно, - сказал Бен.
- Не обиделись?
- Нет. - Он помолчал. - Скажете мне одну вещь?
- Коли смогу.
- Где вы взяли эту книжку? Честно?
Паркинс Джиллеспи улыбнулся.
- Ну, есть в Камберленде один малый, держит сарай для подержанной мебели. Такой неженка, по фамилии Гендрон. Продает мягкие книжки по десять центов за штуку. Таких у него было пять.
Бен запрокинул голову и расхохотался, а Паркинс Джиллеспи вышел, улыбаясь и попыхивая сигаретой. Бен подошел к окну и смотрел, пока не увидел, как констебль появился на улице и перешел дорогу, осторожно ступая черными галошами, чтобы не угодить в лужу.
До того, как постучаться, Паркинс на минуту остановился, чтобы заглянуть в витрину нового магазина. Когда здесь помещалась Деревенская Лохань, человек, заглянувший в это окно, увидел бы только множество толстых баб в бигуди, которые добавляли отбеливатель или вытаскивали из приделанной к стене машины чистое белье, и все они чуть ли не поголовно жевали резинку - ни дать ни взять коровы с пастью, полной жвачки. Однако вчера и почти весь день сегодня тут простоял грузовик портлендского художника-оформителя, так что магазин выглядел сильно изменившимся.
На витрину взгромоздили платформу, укрытую образчиком толстого узловатого ковра светло-зеленого цвета. Наверху пара невидимых с улицы прожекторов заливала мягким светом три расставленных в витрине предмета, выделяя их: часы, прялку и старомодный кабинет черешневого дерева. Перед каждым предметом стояла небольшая подставка, на подставке - ярлычок с разумной ценой... да Господи, неужто найдется человек, который в здравом уме выложит шесть сотен за прялку, коли можно съездить в центр, в "Вэлью-хаус", и за сорок восемь долларов девяносто пять центов купить "Зингер"?
