– По-моему, она была очень умная, Зебадия. И несомненно очень добрая. Иногда, если мне нужно принять серьезное решение, я спрашиваю себя: а что сделала бы мама? И все решается.
– И добрая, и умная… По дочке видно. Между прочим, сколько тебе лет, Дити?
– Это важно, сэр?
– Нет. Я из любопытства.
– Я указала дату своего рождения в заявлении о бракосочетании.
– Дорогая, у меня голова шла кругом, я свою-то дату еле вспомнил. Но я, конечно, не должен был спрашивать. Возраст бывает у мужчин, у женщин бывают дни рождения. Мне нужно знать, когда у тебя день рождения, год рождения мне ни к чему.
– Двадцать второе апреля, Зебадия. На день старше Шекспира.
– «Года ее красу не иссушили…» Знаешь, ты неплохо сохранилась.
– Благодарю вас, сэр.
– Я почему стал выведывать: косвенным путем я пришел к выводу, что тебе двадцать шесть – исходя из того, что у тебя докторская степень. Хотя ты выглядишь моложе.
– Двадцать шесть меня вполне устраивает.
– Вопроса я не задавал, – поспешно сказал я. – Но меня смутило то, что Хильда сказала, что она на двадцать лет старше тебя… а сколько ей лет, я знаю. И это не согласуется с моей первоначальной оценкой твоего возраста – ты же должна была кончить школу, потом заработать свою бакалаврскую степень, потом докторскую.
Джейк и Хильда задержались у бассейна, чтобы отмыться от крови пришельца. Не будучи нагружены, они шли быстрее нас с Дити и теперь нагнали нас.
– Зебадия, – сказала Дити, – я не кончала школу.
– То есть как?
– Это правда, – подтвердил Джейк. – Дити была зачислена в университет в четырнадцать лет. Степень бакалавра она получила за три года… Успела порадовать мать: Джейн своими глазами видела, как Дити передвигает кисточку с одной стороны своей академической шапочки на другую. Сидела в кресле-каталке и радовалась, как ребенок. Врач сказал, что это ей не повредит. Он имел в виду, что она все равно уже умирает… Будь у нее в запасе еще три года, она бы увидела, как Дити получает докторскую степень. Это было два года назад.
– Папа… ты иногда бываешь болтлив.
– Я что-нибудь не то сказал?
– Нет, Джейк, – успокоил я его. – Но я только что обнаружил, что совратил малолетку. Я знал, что она юна, но не ожидал, что настолько. Дити, милая, тебе двадцать два.
– Двадцать два – это плохо?
– Нет, моя принцесса. В самый раз.
– Мой капитан сказал, что у женщин бывают дни рождения, а у мужчин возраст. Будет ли мне позволено осведомиться о вашем возрасте, сэр? Я тоже не обратила на это внимания, когда мы заполняли бланки заявлений.
Я торжественно ответил:
– Разве Дея Торис не знает, что капитану Джону Картеру много столетий, он не помнит своего детства и всегда выглядел тридцатилетним?
– Зебадия, если тебе тридцать, то у тебя была напряженная жизнь. Ты говорил, что когда кончил школу, то ушел из дома, учился в университете, прослужил три года в армии, потом писал диссертацию…
– Поддельную!
– Все равно ты обязан был состоять определенное время в аспирантуре. А тетя Хильда говорит, что ты уже четыре года как профессор.
– Гм… Устроит тебя, если я скажу, что я старше тебя на девять лет?
– Меня устроит все, что ты скажешь.
– Он сейчас опять будет пудрить тебе мозги, – включилась в беседу Шельма. – Он успел удрать из двух других университетов. Скандальные истории со студентками. Потом он обнаружил, что в Калифорнии это никого не волнует, и перебрался на западное побережье.
Я принял оскорбленный вид.
– Шельма, дорогая, я всегда вступал с ними в законный брак. Просто одна девица оказалась уже замужем, а в другом случае ребенок был не от меня, мне его навесили.
– Правдивость – не самая сильная его сторона, Дити. Но он храбрый, и ежедневно принимает душ, и он богат… И главное, мы его любим.
– Правдивость и у тебя не самая сильная сторона, тетя Хильда. Но тебя мы тоже любим. В «Маленьких женщинах» говорится, что невеста должна быть в два раза моложе жениха плюс семь лет. У нас с Зебадией почти в точности так.
– Ну, тогда я какая-то старая ведьма. Джейкоб, мне ровно столько же лет, сколько Зебби, – тридцать один. Но нам обоим уже много лет как тридцать один.
– Тащить такую штуку в гору – сразу состаришься. Атлант, можешь ты еще немножко подержать свою ношу, пока я открою гараж и вытащу верстак? Или помочь тебе положить ее на землю?
– Не надо, все равно потом поднимать. Но ты давай поскорее.
Глава 11
«…граждане должны защищать себя сами»
Зеб:
Сгрузив этого «рейнджера» и удостоверившись, что дверь гаража заперта и все находятся в помещении, я почувствовал себя увереннее. На вопрос Хильды я ответил, что «непосредственной» опасности нет, но ведь моя интуиция ничего не сообщает мне вплоть до самого последнего мгновения. Черные Шляпы нас нашли. А возможно, никогда и не теряли: это же не обычные гангстеры, это пришельцы, откуда мы знаем, какие у них мотивы, планы и возможности.
Может быть, мы наивны, как котенок, который спрятал голову и думает, что его никто не увидит, а между тем хвостик у него на виду.
Они чужие, они могущественны, они многочисленны (три тысячи? три миллиона? «число зверя» нам неизвестно), и они знают, где мы. Правда, одного мы убили – но это нам просто случайно повезло. Теперь они его хватятся, того и гляди прибудет подкрепление.
Бессмысленное геройство мне не по душе. Если есть возможность удрать, я удираю. Конечно, товарища в бою я не брошу и уж точно не брошу жену и не родившегося пока ребенка. Но я же хотел, чтобы мы удрали все вместе – я, моя жена, мой брат по кровопролитию и по совместительству тесть и его жена, она же моя приятельница Шельма, отважная, практичная, хитрая и небрезгливая (она и в пасти Молоха не расстанется со своими шуточками, и это не раздражает, а, напротив, воодушевляет).
Я хотел, чтобы мы удрали, и поскорее – по оси «тау», по оси m, посредством смещения, посредством вращения – как и куда угодно, лишь бы там не было этой жуткой заразы с зеленой кровью.
Я проверил манометр и немного успокоился: внутреннее давление в машине не упало. Ая все-таки не космический корабль – в ней не предусмотрена регенерация отработанного воздуха. Но было приятно знать, что в случае чего она будет держать воздух достаточно долго, чтобы мы успели добраться домой – если, конечно, супостаты не продырявят ее изящный корпус.
Я прошел в дом по внутреннему проходу, как следует умылся горячей водой с мылом, потом повторил эту процедуру еще раз, обсушился и лишь тогда почувствовал себя достаточно чистым, чтобы поцеловать свою жену. Что и было сделано. Затем Дити отрапортовала:
