Сначала я умылась сама. Потом вымела всю сложившуюся со времени постройки жилища пыль из углов на улицу.
- Если закрыть дверь, то я тебе, пожалуй , помогу, - вдруг заявил Спайк до этого праздно шатающийся по дому.
Я критически осмотрела его покрытую пылью и маслом одежду, потом тоже самое проделала с захламленным двором и сказала:
- Лучше закрыть ворота.
Спайк кивнул и закрыл тяжелые глухие створки. Он даже не догадывался, что его ждет в следующую секунду.
Но вот секунда прошла и ведро воды, выплеснутое ему на голову, вызвало у него приступ безудержного смеха. Мы продолжили работу вместе, то и дело прерывая ее, чтоб посмеяться над очередной шуткой. Я вовсе не чувствовала себя рабыней и Рендолл знал это. Он умел читать мысли.
Энтони Ранги
Эти насекомые так меня достали, что я почти не спал. Маленькие, серенькие, плоские такие. Даже и не разглядишь-то сразу, но вот цапнет и весь сон как рукой снимает. Первая тварь меня укусила в тот момент, когда я первый раз после ареста решился съесть принесенную надзирателем пищу. Я разлил похлебку по всей камере, сам весь измазался и получил по шее от стражника, потому что капли супа попали и на него.
Привыкнуть к укусам невозможно! Нужно с ними родиться, чтобы не чувствовать. Я понял! Это такая разновидность пытки: берете нормального, чистого, ни разу не кусанного человека, садите на него горсть этих вампиров и через неделю, если он не повесится на собственных носках в туалете, то будет готов выдать вам кого угодно и что угодно за возможность избавиться от этих мук. Моя неделя близилась к естественному концу. Спать я уже не мог и своим непрерывным чесанием будил привычных к укусам, но нервных уголовников соседей. Однажды негр, профессиональный убийца, прежде пойманный мной при попытке расстрелять из автомата главного инженера ДНК, а теперь мой сосед по камере, сказал:
- Знаешь что, фараон! Или ты перестаешь обращать внимание на насекомых или я сверну тебе шею!
Голос его был наполнен состраданием, а под кожей на руках перекатывались такие бугры, что я ему сразу поверил. Поверил и успокоился. Расслабился и ко мне пришел сон.
Мне показалось, что я не проспал и двух минут когда, открыв глаза, обнаружил себя висящим над бетонным полом. Подпорками мне служили нежные руки моего милосердного соседа. Он весьма рослый сам, да еще руки у него много длиннее моих, так что висел я довольно высоко и очень хотел чтоб он меня, как можно аккуратней, вернул на место.
Я не зря назвал его милосердным! Он сначала опустил меня до уровня своей груди и уже потом бросил в угол на пол.
- Но, но! Полегче с ним, Карлос. Он нам еще нужен живым... Пока!
Я почувствовал, как мурашки побежали по спине. Это был голос Берта человека мафии, человека Трехпалого Сэма. Человека, из которого в полиции выбивали сведения о Рендолле, как выбивают пыль из половиков.
- Мне конец! - воскликнул я, сжавшись в грязном углу камеры.
И сразу увидел покрытую свежезаросшими шрамами рожу Берта.
- Ты колдун, Ранги! Все знаешь заранее!
В сумраке камеры блеснули зубы Карлоса.
- Может быть, Кири, кончим его здесь? Прямо сейчас? - Карлос очень хотел избавить меня от вшей. Как известно: мертвых вши не едят.
- Только попробуй, Карлос. Тогда тебе лучше будет пойти на тот свет вслед за ним! Трехпалый сказал чтоб я привез фараона живого! Живого! Ты понял? Сэм не любит, когда что-то не так как он хочет!
- О'Кей, Берти! - мой дорогой сосед уже не хотел помогать мне.
Его самого вши вовсе не доставали.
Кто-то посигналил фонариком из темного коридора. Карлос легко подхватил меня на руки как ребенка и выбежал вслед за Бертом из камеры.
Я ехал на руках Карлоса из тюрьмы по тем же мрачным переходам, по которым меня волокли туда неделю назад еле живого. Я всегда боялся ее. Я достаточно наслушался историй про жизнь там! Сколько раз молодые парни рассказывали, как их насиловали в сумрачных камерах, как приучали к наркотикам.
- Ты доставал нас там, мы достанем тебя здесь, - первая фраза услышанная мной от местных обитателей. Однако, меня никто и пальцем не тронул. Я решил, что Кэн заботиться обо мне. Как я ошибался! Это горк Трехпалый Сэм сохранял мою жизнь и здоровье. Я всегда боялся этого места, но попав сюда, понял, что это еще не самое страшное в жизни.
Ни один охранник не встретился нам на пути к воротам внутренней тюрьмы комендатуры. Ворота, конечно, не были заперты. За ними блестели в лучах заходящего нежаркого солнца горбы дорогих полированных автомобилей.
Начинался вечер. В Импорте, жалком ручейке днем, прибавилось воды. Тени удлинились, обросли разными причудливыми подробностями.
Втиснутый между Карлосом и еще одним таким же громилой, я не мог точно определить куда меня везли. Это раздражало, но беспокойство мое улеглось, когда машины въехали в гигалифт, чтобы подняться в Баттер-таун. В районе продажных девок, наркоманов и извращенцев я мог бы заблудиться даже будучи свободным, и уж тем более, выглядывая из-за бритых харь моих телохранителей.
По меньшей мере сотню раз конвой свернул налево и столько же направо. Мне даже показалось, что мы катаемся по одному и тому же месту. Я уже хотел поделиться своими наблюдениями, но машины повернули последний раз и остановились. Дверь открылась, Карлос выскочил первым, огляделся и протянул мне руку.
- Выходи, малыш.
Я вышел и тоже огляделся, тут же получив ощутимый толчок в спину.
- Ты бы был менее любопытен, прожил бы больше, - пробурчал кто-то сзади.
- Если бы не "бы", мы были бы совершенны! - ответил я.
- Много болтаешь, - последнее слово осталось за неизвестным.
Тем временем из узкого сумрачного переулка мы вошли в богато обставленный холл. Дверь за нами захлопнулась и я услышал, как взревели моторы отъезжающих машин.
Мы остались вчетвером: я, Берт, Карлос и не особо разговорчивый атлет, которого мне не представили. Берт, правда, сразу скрылся за одной из выходящих в холл дверей, но быстро вернулся. Насекомые меня всего пару раз куснули.
- Пошли, - лаконично сказал он, наверное беря пример с атлета.
Идти далеко не пришлось. Две легкие двери, три ступени вверх и мы вошли в храм всех атлетов и культуристов. Множество различных тренажеров, перекладин, просто металла и цепей, должны были бы привести в священный трепет любого культуриста, но я-то им не был. В трепет мне времени не дали вдаваться - мгновенно прикрутили руками к спортивной лестнице у стены, а к ногам прицепили огромные чугунные гири. Я не мог пошевелить не ногой не рукой. Но то существо, которое изъявило желание меня видеть, наверное и не хотело чтоб я имел возможность двигаться в его присутствии.
