И крошечная, как блестящая пылинка, подхваченная каким-то невиданным течением, мчится почти впереди планеты металлическая искорка, словно пытаясь заскочить вперед Венеры. Да где там! Искорка делает всего одиннадцать километров в секунду, гигантская планета догоняет ее, медленно вращаясь в пространстве. Миллиарды звезд с любопытством смотрят на это никогда невиданное состязание; даже само Солнце, сверкающее и гордое Солнце посматривает сюда с любопытством. Крохотная, искорка, ничтожная пылинка, где ж тебе состязаться с гигантскими небесными светилами! Они раздавят тебя, даже не заметив этого!
Но искорка мчится — уверенно и неуклонно. Человеческий разум управляет ею. Едва заметная металлическая черточка, крохотная сигарка мчится своим, избранным ею, путем. Она словно пытается пересечь путь гигантского шара Венеры. Не напрасная ли это попытка?
И вот с одной стороны сигарки появляется маленькое облачко дыма, постепенно тающее в холодном пространстве. Это облачко дыма растаяло. Его уже нет. А металлическая сигарка почти не изменила своего направления. Она продолжала мчаться к окруженной тучами планете. И странно было думать, что в этой сигарке были живые разумные существа, были люди. Но кто, кроме людей, мог еще появиться в космосе, нарушить покой планет, которые испокон веков мчались своими орбитами?..
Над гамаками центральной каюты сиял большой экран телескопа. Громадный светло-серый диск Венеры ярко вырисовывался на нем. Глаза трех путешественников, трех пассажиров общей каюты, не отрываясь, следили за ним. Диск увеличивался, едва умещаясь на экране. Серый диск, покрытый сплошной пеленой туч. Таинственный диск, нацеливаясь в который, летел ракетный корабль с путешественниками.
Расстояние между планетой и ракетой быстро уменьшалось. Казалось, они вот-вот соединятся. Еще миг — и крошечная ракета разобьется, превратившись в пыль, в ничто. Еще облачко дыма появилось с одной стороны ракеты.
Академик Рындин почувствовал, как капли пота покрыли его лоб. Решающий момент приблизился. Вот сюда, сюда… Как раз над тучами, не выше и не ниже, должна пролететь ракета, чтобы от трения о воздух Венеры началось торможение. Иначе спуск будет невозможен. Сюда, сюда… Слегка двинулся рычаг. Взрыв прототротила снова тряхнул ракету. На миг Рындин закрыл глаза. Сейчас выяснится все.
Металлическая сигарка ринулась в туманный слой, который окружал громадную планету. Ее атмосфера… Звезды блеснули в небе, со страхом присматриваясь к тому, что происходило тут. Конец? Гибель?..
Нет, не конец, не гибель! Блестящая сигарка проскочила над самой поверхностью планеты, чуть-чуть не задев пелены туч. Казалось, в туманном слое атмосферы, который колыхался над тучами, остался след сигарки. А сама она уже мчалась дальше, отдалявшись от громадного шара Венеры, но резко изменив направление и теперь продвигаясь по длинному эллипсу вокруг планеты, которая захватила ее в свое движение и несла с собой в космосе, как спутника.
В центральной каюте прозвучал усиленный громкоговорителем голос Николая Петровича:
— Парабола нашего полета, друзья мои, превратилась в эллипс! Мы летим вокруг Венеры. Мы вступили в первый эллипс! Десять часов и пятьдесят четыре минуты будет продолжаться наш полет по эллипсу вокруг Венеры, пока мы очутимся в том самом месте, в котором влетели в ее атмосферу. Вычисления правильны!..
Смех, радостный и веселый, был ему ответом. Победа, победа! Атмосфера планеты приняла ракету, космический корабль мчится уже вокруг Венеры. Гуро смеялся своим низким густым голосом, Сокол даже всхлипывал от смеха, глядя на него. А Василий Рыжко совсем не выдержал. Он выпрыгнул из гамака — и сразу остановился удивленно. Он не плыл в воздухе. Он стоял на полу. Правда, вес его был странно мал, юноша словно был сделан из чего-либо иного, чем обыкновенный человек. Он даже покачивался, шатался, однако стоял. Да, это был уже вес.
Несколько часов металлическая сигарка мчалась вокруг Венеры, все время словно стараясь оторваться от нее, повернуть вновь в бескрайные пространства вселенной. Но, достигнув наибольшей, казалось, отдаленности, сигарка послушно начала сама по себе поворачивать, описывая кривую, которая вела опять ближе и ближе к планете, и ее тучам. Первый эллипс заканчивался. Он приводил ракету вновь к той же самой точке над тучами, где она пролетела впервые.
Николай Петрович опять застыл с руками, положенными на рычаги. Да, расчеты были правильны, это доказал переход ракеты с параболы на эллипс. Но разве можно успокоиться на этом? Разве мало может быть неожиданностей? Нужно быть, готовыми ко всему.
И в центральной каюте снова настала тишина. Приближался второй решающий момент. Ракета снова должна влететь в атмосферу, атмосфера снова слегка затормозит ее, эллипс уменьшится… Будет ли так?
Высоко над тучами ракета промчалась опять с тою же самой молниеносной скоростью — по крайней мере, так показалось всем.
И, как и раньше, тучи стали отдаляться. Ракета перешла во второй, меньший эллипс. Николай Петрович обеспокоенно взглянул на циферблат электрического термометра, который показывал изменения температуры оболочки ракеты. Да, как и следовало ожидать, оболочка разогрелась. Термометр показывал триста градусов выше нуля. Это не было угрожающим — нормальная температура для тела, пронесшегося сквозь густую атмосферу со скоростью десяти километров в секунду. Теперь скорость вновь уменьшилась вследствие нового сопротивления трения об атмосферу.
Единственное, на чем могло бы плохо отразиться повышение температуры оболочки, — это система жидкости в трубах. Но еще перед первым торможением Николай Петрович распорядился открыть для жидкости путь к внутренним резервуарам. Теперь трубы были пусты.
Рындин осведомил спутников:
— Вступили во второй эллипс. Скорость — девять с половиною километров в секунду. Продолжительность полета по второму эллипсу — четыре с половиной часа.
— Выходит, второй эллипс вдвое меньше, чем первый? — спросил Василий.
— Даже еще меньше. Потому что мы летим медленнее. Однако, обращаю ваше внимание на необходимость искать подходящее место для посадки. Еще три эллипса — и мы снижаемся, — полусерьезно, полушутя ответил Николай Петрович.
В самом деле, — легко было сказать «искать место для посадки!»
Насколько хватал глаз, поверхность Венеры была покрыта все теми же самыми густыми тучами. Они волновались, превращаясь в безграничное серое море; потоки туч передвигались один над другим. Казалось, планету покрывало несколько слоев туч. И если случалось, что в верхнем слое создавался прорыв, в который засматривали четыре пары глаз, то под этим прорывом виден был лишь следующий слой туч, еще более густой, еще более непроницаемый.
