Мы прошли вдоль забора и попытались переговорить с охранником, но он заявил, что получил приказ.
- Чей приказ?! - заорал я на него. - Кто дал тебе этот мерзлый приказ?
Возможно, в его глазах мелькнуло сочувствие, а может быть, мне это показалось. Он просто сказал:
- Приказ твоего отца, Алика-Дроув.
Кареглазка за забором выглядела такой одинокой. Вокруг не было ни единой живой души - только Желтые Горы вдали, за ними деревья, поля, холмы, открытые пространства. Неподалеку виднелись большие груды свежевыкопанной земли; земля была исполосована следами грузовиков и повозок, плотно утоптана и лишена травы. Там стояла Кареглазка, меньше чем в шаге от меня; она плакала и ласкала кончики моих пальцев, трогательная в своем рваном платьице, светлая и прекрасная в своей обретенной женственности. Она выглядела как обиженный ребенок, и мой разум и тело испытывали невероятные страдания от любви к ней.
Потом подошли два охранника и сказали, что отец хочет меня видеть. Они взяли меня под руки и увели прочь; я смотрел через плечо на Кареглазку, пока какое-то здание не скрыло ее от меня.
Они провели меня вниз по лестнице и через ряд дверей, вдоль коридоров, где ровно горели спиртовые лампы. Наконец, они постучали в одну из дверей.
Открыла моя мать. Я прошел мимо нее и оказался в обычной комнате, ничем не отличавшейся от комнат в любом доме - за исключением того, что в ней не было окна. Там стояли стол, стулья, прочая мебель, обычное нагромождение газет, кастрюль, украшений и прочего, что создает домашнюю обстановку; единственно необычным было то, что все это находилось здесь, прямо под заводом.
Мать с улыбкой смотрела на меня.
- Садись, Дроув, - сказала она, и я машинально подчинился. - Это наш новый дом. Тебе нравится, дорогой?
Я огляделся вокруг и увидел на дальней стене военную карту. Астонские флаги были очень близко, тесным кольцом вокруг прибрежного региона, в центре которого находился Паллахакси. Мать проследила за моим взглядом, и ее улыбка стала еще шире.
- Но до нас они не доберутся, дорогой мой Дроув. Мы здесь в полной безопасности. Никто до нас не доберется.
- О чем ты, мерзлый Ракс тебя побери, мама? А что будет с городом? Что будет с жителями Паллахакси? Что все это значит?!
- Но для них просто нет места! Некоторые погибнут. Лучшие будут спасены. Она говорила как-то странно, даже для нее.
- Эта проволока не сможет остановить астонцев, мама, - сказал я.
Все с той же идиотской улыбкой на лице она сказала:
- Но ведь у нас есть пушки, много пушек. О, очень много!
- Я ухожу, - буркнул я, направляясь к двери и искоса поглядывая на мать. Она не пыталась меня остановить, но когда я оказался у двери, та распахнулась, и поспешно вошел отец.
- А, вот и ты, - коротко сказал он. - Ладно, сразу к делу. Твоя комната за этой дверью, там ты будешь спать. Можешь ходить куда угодно в пределах ограждения, за исключением красных или зеленых дверей. Только старайся не попадаться никому на глаза, вот и все. Если будешь делать глупости, я запру тебя в комнате. Это военная организация, понял?
- Я думал, что это новая резиденция Правительства. Кем же мы управляем?
- В свое время ты встретишься со всеми депутатами Парламента и должен быть с ними вежлив.
- Конечно, папа. А ты впустишь сюда Кареглазку?
- Я не намерен с тобой торговаться, Дроув! - раздраженно сказал он. - Кем ты себя, собственно, считаешь? Эта девчонка останется снаружи, где ей и место.
- Ладно, - я направился мимо него к двери. - Тогда просто скажи охранникам, чтобы они меня выпустили, хорошо?
- О Фу... О Фу... - причитала мать. Отец грубо схватил меня за руку.
- Теперь выслушай меня, Дроув, и оставь споры на потом, когда для этого появится время. Я скажу тебе прямо: сейчас в этом мире есть две разновидности людей - победители и проигравшие. Все очень просто. И я обязан сделать все, что в моих силах, чтобы члены моей семьи оказались на стороне победителей. Разве ты не понимаешь, что я делаю это ради тебя?
- В конце концов, - всхлипнула мать, - ты же должен хоть немного понимать, Дроув. Подумай, как бы это отразилось на карьере твоего отца, если бы ты ушел к...
- Заткнись! - заорал отец, и мне на мгновение показалось, что сейчас он ее ударит. Лицо его побагровело, губы тряслись; потом он внезапно остыл, отошел в сторону и сел. Я уставился на него. Он выглядел вполне нормальным, даже более чем.
- Когда-нибудь, - тихо сказал он, - я наконец соображу, почему все, что я пытаюсь делать, наталкивается на сопротивление, глупость или непонимание. Я настаиваю, чтобы ты остался с нами, Дроув, потому что знаю: иначе ты погибнешь, а я не желаю смерти собственного сына - ты можешь в это поверить? А ты, Файетт, запомни, что теперь здесь полно Парламентариев, и в сравнении с их средним статусом я мелкая рыбешка. И, Дроув, как ты понимаешь, место здесь ограничено, и у каждого есть друзья или родственники, которых они хотели бы взять с собой сюда, но не могут, а поскольку, как я уже сказал, я мелкая рыбешка, ты должен понимать, что я не в состоянии взять сюда твою... э... подружку. А теперь, - мягко сказал он, по очереди глядя на каждого из нас, и лишь уголок его рта чуть вздрагивал, давая понять, что он был на грани истерики, - я бы хотел, чтобы вы оба подтвердили, что понимаете меня.
- Когда я думаю о том, сколько я старалась и сколько сил отдавала ради мальчика...
- Идем со мной, Дроув, - с улыбкой сказал отец, беря меня за руку и почти выбежав вместе со мной из комнаты. Мы прошли через ряд дверей, поднялись по лестнице и вышли на дневной свет. Солнце скрылось; воздух был туманным, но все еще очень теплым; моя одежда начала липнуть к телу. Я немедленно огляделся по сторонам в поисках Кареглазки и увидел ее, одиноко сидевшую на земле за оградой.
Отец втянул носом воздух.
- Похоже, начинается сезон дождей, - сказал он. - Во имя Фу, действительно похоже, что начинается сезон дождей. Надо сказать Парламентариям. Надо им сказать. Помнишь дожди два года назад, Дроув, когда залило подвал и твои бегунчики утонули? Они умели плавать, но вода поднялась выше потолка их клетки. Это урок для всех нас, Дроув. Урок, да...
Я испуганно шарахнулся от него в сторону. Он последовал за мной, продолжая бормотать:
- Это твоя девушка там, да, Дроув? Красивая малышка. Красивая... Пойдем, поговорим с ней. Это позор, что она сидит там совсем одна. Я вспоминаю твою мать... - Внезапно он остановился и замер, глядя куда-то на юг. Я тревожно проследил за его взглядом, но не увидел ничего особенного, кроме высоких деревьев на Пальце и крошечных фигурок лоринов. Когда я снова повернулся к нему, он опять смотрел на Кареглазку.
- Идем, - позвал он, направляясь к ней. Она с надеждой посмотрела на нас, но я отрицательно покачал головой.
