И все же о Лаптеве не забыли ни Сатиапал, ни рани Мария, ни тем более Майя. Правда, о нем вслух не вспоминали, но иногда молчание говорит об отношении к человеку гораздо больше, чем бесконечные разговоры. Получалось так, что каждый в семье Сатиапалов невольно и тайком от других сравнивал двух мужчин, которых привел случай в это имение - Андрея Лаптева и Чарли Бертона.
Рани Мария инстинктивно почувствовала неприязнь к молодому англичанину с первого дня знакомства. Удивительное сходство Чарли с сыном казалось ей оскорбительной насмешкой. Мать никогда .не простит убийц сына, а Бертон - англичанин, да еще и офицер.
Обычный такт и уменье скрывать свои чувства позволили рани Марии отнестись к Бертону со спокойным достоинством, но не больше. Во всяком случае, она не допускала мысли, что между ее дочерью и иностранцем могут возникло нуть близкие отношения, и терпела присутствие Бертона, ибо этого хотел Сатиапал.
Раджа не мог оставаться беспристрастным к тому, кого считал своим сыном. Он тайком радовался успехам Бертона, старался приписать ему лучшие человеческие качества и злился на себя, когда внезапно всплывали воспоминания о Лаптеве с его диапазоном возможностей и качеств, которых, к сожалению, не хватало в полной мере Чарли.
Бертон в свою очередь изучал Сатиапала, используя еще не понятое им самим исключительное положение любимчика. Он не хотел потерять заманчивых перспектив и постоянно старался показать себя в лучшем свете. О Майкле Хинчинбруке Бертон начал забывать, надеясь в душе, что тот погиб. Условия его жизни значительно облегчились: отпала забота о выполнении задания, и он работал только на себя. Чарли не шарил по закоулкам лабораторий, не проявлял чрезмерного любопытства. Он не прикасался к самым интересным рукописям, с безразличным видом проходил мимо полуоткрытого сейфа. Если уж рисковать, то всем. Пока он входил в доверие, надеясь со временем подобраться к лакомому кусочку. И эта тактика относительно Сатиапала полностью себя оправдывала: раджа был близок к тому, чтобы рассказать своему помощнику значительно больше, чем кому-либо.
Однако Бертона все сильнее начала беспокоить Майя. Он видел, что рани Мария недолюбливает его, и лично ему это было бы глубоко безразлично. Но не исключалась возможность, что именно старая княгиня настраивает дочь против него.
Чарли усилил наблюдения, старался быть с девушкой как можно дольше, менял тактику обращения с нею, и всенапрасно. Изменился не он, Бертон. Изменилась Майя. Его властность и настойчивость - испытанное оружие в отношениях с женщинами наталкивались на безразличный скептицизм той, которая еще совсем недавно казалась побежденной. Что бы ни сказал Чарли, что бы ни сделал,- каждый раз на нем останавливался пытливый Майин взгляд. Девушка, казалось, сравнивала его слова и поступки с какими-то другими образцами, и это сравнение, как чувствовал Чарли, почти всегда было не в его пользу.
Иногда Бертон допускал мысль, что у него на пути встал какой-то соперник. Но кто?.. Русский врач?
Чарли восстанавливал в памяти неуклюжую фигуру доцента Лаптева, - выпуклый лоб, тяжеловатый корпус, - и приходил к выводу: нет, далеко ему до настоящего красавца!.. Но мысль вновь и вновь возвращала Бертона к русскому врачу, и скрытая вражда Бертона к своему спасителю свидетельствовала о том, что англичанин далеко не так уверен в себе, в собственном превосходстве, как хотел думать.
А однажды вечером Чарли впервые за несколько лет почувствовал бешеный приступ ревности. Он заинтересовался картинами в одной из комнат Майи. На мольберте виднелась фигура человека с собакой. Углы уже затянули сумерки, поэтому Бертон, чтобы рассмотреть, подошел ближе.
Прямо на него взглянули упрямые серые глаза Андрея Лаптева. Русский был изображен в позе человека, задумавшегося перед решительным шагом. Коричневый пес смотрел вперед, навострив уши, а человек мускулистой рукой держал его за ошейник.
Картина не окончена. Еще не положены те заботливые штрихи, которые смягчают черты лица приятной игрой света и'*тени, но в таком виде она, казалось, выигрывала, ибо делала Андрея Лаптева суровее и энергичнее.
- Нравится?
Майя подошла совершенно бесшумно и несколько секунд стояла за спиной Бертона.
- Неплохо! - небрежно бросил Чарли. - Но мистер Лаптев у вас здесь чересчур героичен.
- А он такой и есть, - спокойно возразила девушка.- Кстати, моего пса он сумел покорить за несколько минут. Другим этого сделать не удавалось.
- Очевидно, ваш пес не сталкивался с настоящим мужчиной! - безапелляционно заявил Бертон.- Где он? Он ляжет к моим ногам, как ягненок!
- Вы так думаете?.. - Майя посмотрела на Бертона так, словно он сказал что-то оскорбительное. - Ну, что же - идемте. Но знайте: спасать вас больше не буду!
Бертону пришлось проглотить недвусмысленный оскорбительный намек на историю с обезьяной.
Майя открыла дверь своей спальни и позвала:
- Самум!
Пес вскочил в гостиную одним прыжком. Он, очевидно, уже давно слышал чужой голос, чувствовал чужой запах, а теперь увидел чужого прямо перед собой.
Самум пошел на Бертона с глухим рычанием. Тот двигался навстречу ему молча. Расстояние между человеком и зверем все уменьшалось. Пес напрягся, готовясь к прыжку.
- Ложись! - крикнул Бертон.
То ли команда прозвучала слишком поздно, то ли в голосе человека прозвучали не те интонации, но окрик не дал желанного результата. Собака прыгнула, норовя схватить человека за горло.
Чарлз Бертон был начеку. Он ударил Самума ногой в живот; пес отлетел к противоположной стене, не издав ни звука, и ринулся снова. Повторилась та же история.
И тогда пес переменил тактику. Он начал кружить вокруг намеченной жертвы, выбирая ее уязвимое место. Бертон отступил к стене, ощупывая сзади себя воздух.
Собака прыгнула третий раз. Теперь ее зубы щелкнули перед лицом Бертона, но тот схватил пса за шею, стиснул и отшвырнул прочь. Чарли пошатнулся, наткнулся на кадку с рододендроном, выхватил бамбуковую палку, поддерживавшую стебель растения, и бросился в атаку.
Удары посыпались на Самума градом. Пес не покорялся. Весь окровавленный, он все еще кидался на Бертона. Тот медленно загонял его в угол.
- Ложись!.. Ложись!..
И пес лег, дрожа от бешеной злости, с налитыми кровью глазами.
- Встань! - на Самума обрушился еще один удар, и пес вскочил.- Ложись!.. Встань!.. Ложись!..
Собака покорялась, понимая, что человек сильнее ее. Но до полной покорности, которой добивался Бертон, было еще далеко.
- Хватит! - Майя вырвала из рук Чарли палку, швырнула ее прочь и втащила собаку в свою спальню. - Это... зверство!
