Ознакомительная версия.
Вначале идея была всего лишь изобразительной – Васенька изводил все тетради в клеточку изображениями огромной бомбы. Бомба была одна и та же, будто чудом выхваченная из абстракции собственного будущего; бомба была синей, по причине синей ампулки, имела различные радующие глаз детали – зубы, рога, звездочки и кресты. А также иллюминатор для пилота. За несколько месяцев Васенька так натренировался, что был принят в художественный кружок, а еще месяц спустя – отчислен из кружка, как неумеющий изобразить ничего, кроме бомбы.
– Что это я отвлекся? Что это на меня нашло? – сказал Василий Кипенников своим воспоминаниям и сосредоточился на проекте, легким усилием воли. Проект до сих пор не утратил былой изобразительности, но теперь уточнился в чертеж.
Конечно, – думал Василий, – окончательная супербомба может быть только биологической. Ведь живая материя есть самая энергичная во Вселенной. Значит, только из живой материи можно добыть энергию, могущую взровать биллионы тонн неживой материи. Но над биобомбой наужно еще много работать. Дорогу осилит идущий.
И вдруг прозвучал сигнал тревоги.
Система всегда давала сигнал тревоги, если сталкивалась с чем-то, чего не было в ее программе. Сейчас в дверь звонил человек, но система не фиксировала присутствия живого организма. Девять секунд спустя система опознала человека по имени Арей. Доступ разрешен. Мощный пулемет опустил ствол. Программа самоуничтожения отключилась. Магнитный замок на двери подземного бункера щелкнул и стал в положение «0».
Арей Вирский. А ведь его убили три года назад, – подумал Василий Кипенников. – точно, убили; я сам видел передачу. Грех не использовать такой случай.
Дача Кипенникова сейчас тоже была ограждена забором, но забор стал выше раза в полтора. Ворота стальные, бронированные. Над воротами глазок камеры, мигает красной точкой. Включен. Коре нажал звонок и не отпускал, пока не услышал знакомый голос.
– Кто?
– Я. Посмотри и увидишь.
Включилась лампа. Коре поднял голову к свету и не сразу понял что необычного было в этой лампе. Ну да, в световом шаре не танцуют комары. Пора уже привыкнуть.
– Ты давно не заходил, – сказал знакомый голос.
– Был занят.
– Уезжал?
Кипенников за три года ни о чем не узнал. Этот человек жил как моллюск в ракушке. Интересно, какую отравленную жемчужину он изобрел на этот раз?
– Уезжал. Очень далеко. Скорее открывай. Потом все расскажу. За мой погоня.
– Кто?
– Шестьдесят человек с кольями, пистолетами и снайперскими винтовками.
Мелочь, обычное дело.
Правая нога немела все сильнее, приходилось стоять на левой и опираться рукой о стену.
Щелкнуло, загудел мотор, ворота отодвинулись ровно настолько, чтобы пропустить одного человека. Коре вошел и увидел милую девушку с фонарем, стоявшую на крыльце. Девушка? Здесь? Видимо, за три года мир очень изменился.
– Меня зовут Ксюша, – сказала девушка и направила луч фонаря вниз. Идемте, я вас провожу.
– Арюша! – обрадовался Кипенников. – Здравствуй, но мне сейчас некогда.
– Ты совсем не изменился.
– Зачем мне меняться?
– Все-таки три года не виделись.
Зазвенел звонок.
– Это за мной. Спрячь меня куда-нибудь, – сказал Коре.
Ксюша провела его в подвал и они заперлись изнутри. В подвале было очень тихо.
– Я вижу, здесь хорошая звукоизоляция.
– Да.
– За последние годы стала еще лучше.
– Да.
Ксюша была в русом парике, невысокого роста, с зелеными ресницами, вся тихая и мягкая, будто пушистая, как котенок, которого хочется погладить.
– А вы здесь были раньше?
– Да, приходилось.
Голос тоже мягкий и глубокий, заставляет вспоминать что-то, чего наверняка никогда не было. Почему-то Ксюши всегда рождаются невовремя или не в том месте или связываются с кем попало, но не только не с нами.
– Откуда ты взялась?
– Я племянница Василия Палыча.
– Я тебя раньше не видел.
– А я только сейчас приехала. Что у вас с ногой?
– Пуля.
– Давайте я помогу, у нас сдесь аптечка. Я умею.
– В медучилище?
– На втором курсе. Откуда вы узнали?
– Моя мама была медсестрой, – соврал Коре, – но перевязывать меня не нужно.
Это не поможет. Если есть обезболивающее, я буду очень признателен.
– Есть новокаин.
– Нет, мне нужна только таблетка.
– Почему?
– Я боюсь уколов.
– Я хорошо делаю.
– Не сомневаюсь. Если можно, подвинь ту скамейку и подставь пару стульев.
Кружится голова, я должен лечь.
– Давайте я посмотрю, может, это серьезно?
– Я сам знаю что серьезно, а что нет.
– Почему вы улыбаетесь?
– Хочу чтобы ты улыбнулась. Мне интересно, какая у тебя улыбка. Вот, как раз такая, какую я ждал.
В это утро Жора выпил целых три чашечки кофе, предложенного Пуркносым – слишком уж хотелось спать. Пуркносый с удовольствием приготовил и даже сервировал стол. Все-таки странный он, странный, думал Жора, приканчивая последнюю чашечку. Кофе не помог, напротив, захотелось спать еще больше.
Дома Жора повалился на кровать и еще секунды три вспоминал Пуркносого с его страстью предлагать кофе, потом Пуркносый вместо кофе стал лить яд (из большой зеленой бутыли с черепом) и Жора понял, что спит.
Жоре приснился призрак, который звал его к себе. Он проснулся, стал лежать с открытыми глазами, глядя на потолок, дорисовывая на потолке недосмотренное.
Потом встряхнулся как мокрая собака, вышел из-за ширмы (он умел спать только в маленьком, очень маленьком помещении, большие его возбуждали или подавляли) и наткнулся на зеркало. Отшатнулся. Включил ночник и выловил в аптечке две таблетки Ллоида. Принял. Ушел за ширму и лег, глядя в черный потолок. И вдруг понял, что спит. Как это так? – подумал он. – Почему я сплю, но не помню, как засыпал? Я должен проснуться. А вдруг я куда-то опаздываю?
Он заметил свет за ширмой. «Вставай. Уже пора на дежурство», – сказал отец. Отец сидел спиной к Жоре, сидел, склонившись над столом, и что-то записывал. «Я стихи сочинил, – сказал отец, – хочешь, прочту? Не дай мне Бог сойти с ума. Да просыпайся же ты наконец». «Сейчас», – сказал Жора и попробовал проснуться. Он присел на кровати, но увидел, что ширма стала прозрачной, а спина отца исчезла. Ну вот, я же опять сплю, – подумал Жора, – как же так, мне ведь на дежурство. Он попробовал пошевелиться, но не смог. У него было два тела: одно подчинялась приказам, но было ненастоящим, второе, настоящее, лежало, как бревно. Причем отличить настоящее от ненастоящего Жора затруднялся. Одно из его тел поднялось и в полуприседе стало идти к двери, прошло в двери спиной вперед. Нет, – подумал Жора, – это тело ненастоящее, – мое бы не стало так пятиться. Зачем же ему? И неснастоящее тело снова исчезло.
Ознакомительная версия.
