Я долго ждал. Сеть была пуста. Только ветер слегка раздувал ее. Паук не возвращался.
И тогда… тогда крупинка-мяч наконец оказалась в моих руках.
Ночные гиганты выходят на охоту
Теперь, когда крупинка была у меня в руках, я почувствовал тяжкую усталость. Опустился на землю. Глядел на свое сокровище, не мог наглядеться, словно боялся — вот-вот оно покатится прочь от меня. В усталой голове сменяли одна другую медленные мысли: Думчев!.. Надо скорей отдать ему крупинку. Где же он?
Темнело. И мир трав, в котором я находился, становился еще страшнее, опаснее. Разве можно отыскать Думчева? Сам я убедился, почувствовал, увидел: со всех сторон обступают здесь человека опасности, каждый миг они подстерегают, смыкаются вокруг него. Один шаг, случайное движение — и он на краю гибели. Как же поверить, что Думчев прожил в этой Стране Трав десятки лет?
Надо расколоть крупинку-шар, съесть. Вернуть себе рост. Надеть лежащий у пня костюм. Пойти в город. На поезд я уже опоздал. Да! Ведь собака стережет мой костюм. Я вспомнил шерстяные колонны — ноги собаки, упирающиеся в землю, и вздрогнул. Страшно? Нет, не страшно — ведь прогнал я чудовище-паука из сети, и собаку прогоню! Но тут же рассмеялся: видно, я очень устал, путаю масштабы.
А между тем все вокруг меня принимало удивительные и загадочные очертания.
Почудилось ли мне? Где-то как будто зашумел паровоз. Шум все ближе. Я всмотрелся и увидел: гигантская змея вытянулась и стала на хвост. Она раскачивалась вправо и влево, шипела, шея надулась. Гадюка! Так вот отчего — шум паровоза…
А рядом с гадюкой лежал холм — огромный шар, утыканный пиками. Еж?
Гиганты! Они вышли на ночную охоту.
Змея свернулась и развернулась; блеснула зигзагообразная лента ее спины. Змея накинулась на гигантский клубок. Рванул ветер, закачались травы-деревья.
Я собрал все силы, полез на какое-то дерево и с высоты увидел схватку этих гигантов.
Свет луны спокойно и ровно освещал поляну, и мне все было хорошо видно.
Вот на одно мгновение шар как бы раскрылся: еж впился в хвост змеи. Гадюка точно взбесилась: заметалась, пыталась укусить ежа. Напрасно! Она натыкалась на иглы.
Все выросло предо мной в необычных масштабах. И мне было трудно убедить себя, что внизу — обыкновенные еж и гадюка.
Схватка продолжалась. И казалось мне, что еж и гадюка то принимали свою обычную, давно мне известную форму, то разрастались, видоизменялись, приобретали новые, гигантские размеры. Что делать? Кружится голова. Не надо смотреть на борьбу двух страшных гигантов, не надо слушать храп и шипение, доносящиеся снизу. Я взбирался по дереву все выше и выше.
А внизу борьба разгоралась.
Еж крепко прижал хвост гадюки к земле. Гадюка пытается вырваться, но еж не отпускает.
Вдруг борьба прекратилась. Еж отскочил. Змея поспешно уползла.
Враги разошлись. Я стал спускаться на землю, но увидел, что еж покатился вслед за змеей. Опять схватка! Еж обошел гадюку, прыгнул, впился зубами в ее шею. Змея сильно встряхнулась. Еж мгновенно свернулся в шар. Змея зашипела, она тыкалась в разные стороны. Но еж был недвижим. Он прижал к брюшку рыльце и лапки, подвернул свой короткий хвост. Он хрюкал и пыхтел, как паровая машина.
Гадюка, видно, устала, отползла. Она ползла из последних сил.
Еж побежал, покатился вслед за змеей. Он догнал ее и впился в позвоночник.
Змея раскачивалась. Но зубы ежа вонзились в шею змеи.
И я, забыв об их гигантских размерах, кричу:
— Кусай! Кусай ее, Фырка! Прокуси ей шею!
Еж отбежал. Гадюка была мертва. Еж сделал свое дело. Он отдыхал: высунул добродушное рыльце, спокойно сложил иголки.
Затем он медленно, с развальцем подошел к мертвой гадюке и стал ее трепать. Разорвал змею на части, схватил кусок и побежал куда-то.
Скоро показались два маленьких серых холмика, утыканных иглами. Еженята! Они накинулись с жадностью на добычу. Еж смотрел на них, и мне показалось, что он насмешливо ухмыляется.
Как я устал от этого зрелища! Как хочется спать! Но ночные шорохи, шелесты, шумы не прекращаются ни на минуту.
Где спрятаться, где уснуть? Я примостился было на листе дерева, с которого наблюдал схватку гигантов, но внезапно налетевший ветер так сильно закачал его, что я едва не свалился. Пришлось спуститься на землю.
Спрятаться и уснуть под каким-нибудь кустом? Я стал собирать на земле сухие травинки на подстилку. Рука коснулась края какой-то ямы. Внутренняя сторона ямы плотно обвита веревками. Паутина? Очевидно, гнездо земляного паука. Я пошарил около гнезда. Рядом лежал какой-то круг. Не крыша ли норы паука? Ведь земляной паук лепит из песчинок крышечку для своей норы. Дома ли хозяин? Наверное, нет, а то крышка прикрывала бы щель.
Все же несколько раз я пошарил хворостинкой по паутине. Прислушался. Никто не отозвался из подземелья. Тогда я залез в яму, обследовал ее. Паутина сухая. Кое-где «штукатурка» обвалилась. На дне ямы лежали комья земли. Видно, земляной паук навсегда покинул это жилище.
Я устроился в яме поуютнее и спокойно уснул. Гулкий звон разбудил меня. Удар колокола — и тишина… Снова удар. Я прислушался: звон повторился в другом месте и опять оборвался.
Но вот уже звоны следуют один за другим: то часто, то редко, то ближе, то дальше.
Я вскочил и стал выбираться из ямы. Глянув вверх, я оторопел. Над отверстием висел огромный стеклянный шар. Он переливался на солнце всеми цветами радуги. Неужели это капля росы? А эти звоны — падающие капли?
На моих глазах шар стал вытягиваться и принимать форму груши. Еще мгновение — он оторвется и упадет мне на голову. Выскочить я не успею. Быстрым движением я протянул руку, нащупал крышку и прикрыл ею яму. Почти мгновенно раздался оглушительный звон. Стеклянный шар разбился о крышку. Как хорошо, что земляной паук, сделав крышечку, устраивает из паутины свободный шарнир и засов! Спасаясь от врага, паук вставляет коготки в крышечку и крепко удерживает ее над своим жильем.
Крышка так плотно прикрывает отверстие, что, пожалуй, это сооружение можно сравнить с плотно закрывающимся корабельным люком.
Но пора выбираться. Я откинул крышку «люка» и вскрикнул от восторга. Куда ни глянь — направо, налево, впереди и надо мной в воздухе висели, качались, а потом падали и разбивались стеклянные шары.
Звоны… Звоны стоят в воздухе. Летят брызги-осколки в разные стороны, а в брызгах и шарах играют лучи солнца. Звоны и краски!
Здравствуй, звенящее росистое утро!
С той минуты, когда я проглотил порошок и травы у старого пня поднялись вдруг, как иглы дикобраза, потянулись вверх и обступили меня со всех сторон, — с той минуты, куда бы ни пошел, я всюду видел, чувствовал гигантскую тень пня.
