Затем последовали сцены, едва понятные ему, лежавшие на грани осознания. Существо, чей мозг он зондировал, очутилось в примитивном мире, что вызывало удивление: ведь эта раса владела техникой межзвездных перелетов и создавала мыслящих отпрысков! Однако Фарданту явились картины пустынных безводных пространств, убогих строений, жалкой растительности и всевозможных тварей, служивших, видимо, пищей для местных носителей разума. Они обитали на поверхности жаркой планеты, где не было ни дорог, ни транспортных средств, ни взлетных полей, ни механизмов или крупных конструкций, подобных существовавшим когда-то в мире Фарданта. Сами эти существа, мерзкие видом и агрессивные, казались похожими на животных, отличаясь от них лишь скудной одеждой, неразборчивой речью и жалкими орудиями. Ментальная связь с пришельцем, застывшим в коллапсе, передавала большую часть его ощущений, и Фардант, подключив аналитические блоки, быстро разобрался с языком. Этот язык был столь же примитивен, как обитатели планеты, и не содержал почти никакой информации – имевшее смысл тонуло в реве, вое и визге. Кажется, пришелец что-то искал или пытался о чем-то договориться, совершая под громкие вопли непонятные телодвижения. Одним из его последних воспоминаний являлась катастрофа, вызванная энергетическим лучом, ударившим в землю с небес, – единственный знак высокой культуры, доступный пониманию Фарданта. Возможно, подумал он, жаркая пустынная планета – вовсе не прародина пришельца?.. Возможно, перед ним колониальный мир, заселенный в древности и одичавший с течением лет?.. В истории его собственной расы такое иногда случалось.
Данных, чтобы сделать это заключение, было недостаточно, и он решил, что проведет сеанс ментальной связи в другой период коллапса. Память пришельца могла открыть пути к его родному миру и к прочим мирам, где побывал этот космический странник, и тогда, быть может, станут ясны его намерения и цель. Фардант, не забывавший ничего, помнил о звездолетах, что затаились где-то во тьме, и об угрозе атаки; его стратегический модуль утверждал: чем больше он получит информации, тем вероятнее мирный контакт с инопланетной силой. К тому же твари, наблюдавшиеся в видениях пришельца, хоть и казались дикими, но походили на предков, создавших самого Фарданта и трех других бессмертных. Вертикальная ориентация тела, парные конечности и их число, кожные покровы и массивный верхний выступ, где размещались органы чувств – все это, за исключением деталей, было таким же, как у предков и у тех созданий, которых синтезировал Фардант. Он уже не сомневался, что с хромосомами пришельца, если тот согласится их предоставить, акт творения будет успешным. Конечно, изученный им язык – примитивное и не очень удобное средство общения, но все же лучше, чем ничего. К тому же оба живых существа, что опустились с гор, обладают способностью к ментальной связи… Так или иначе, с ними удастся договориться!
Разорвав мысленный контакт, Фардант полностью переключился на отпрысков, трудившихся над Контактером. Синтез был уже завершен, и его новый органосиликатный побег, заключенный в прочную броню и должным образом запрограммированный, ждал распоряжений. Вложив в его разум всю информацию, полученную от пришельца, Фардант направил отпрыска к летательным машинам. Вскоре одна из них вырвалась из подземелья через раскрытый шлюз и устремилась на север. Тысячи глаз Фарданта следили за ее полетом в ночной темноте, под небесами с россыпью редких звезд, тлеющих на границе космической пропасти.
* * *
Консул Юи Сато читал лекцию в Малом Южном Зале Академии. Делал он это во плоти, иными словами – лично, так как во многих вопросах, включая преподавание, являлся строгим консерватором. Никто не мог его убедить, что голограмма, в сущности, ничем не хуже живого профессора, и что вести занятия удобнее из кабинета на станции «Киннисон», не затрудняя себя полетами на Землю. Но, по мнению консула, лекция была не просто передачей информации из профессорских уст в курсантские уши, а действом сакральным, крепившим связь поколений и неформальные контакты. Ему нравилось общаться и с самыми юными курсантами, и с теми, кто был уже стажером, почти сотрудником Фонда; зная их не первый год и выбирая лучших, он пополнял свои исследовательские группы. Важная причина, чтобы не расстаться с Академией и полной учебной нагрузкой… Обычно у консулов ФРИК на это не хватало времени.
Ксенологическая Академия не относилась к числу старинных учебных заведений, таких, как университеты Парижа, Пекина или Москвы; она была организована в двадцать пятом веке и тремя столетиями позже передана Фонду Развития Инопланетных Культур, для укрепления кадровой базы. Академия располагалась в Андалусии, в местах благодатных и солнечных, у синих вод Гибралтара, откуда в ясный день можно было разглядеть африканское побережье. Аудиторный корпус, построенный в виде восьмигранной башни, выглядел невысоким: всего шесть этажей, где находились учебные кабинеты, Большой Зал и четыре Малых, ориентированных по странам света. Из окна Южного открывался вид на море и древнюю скалу, которую в давно прошедшие эпохи именовали Столбом Геракла.
Сейчас Юи Сато стоял на подиуме у широкого оконного проема, затянутого дымкой силовой завесы. Просторный зал, имевший форму амфитеатра и погруженный в полутьму, казался почти пустым; тут собрались десятка три юношей и девушек в зеленоватой униформе с серебряными нашивками стажеров. Академия не была военизированным учреждением, однако традиции в ней чтили; форма, знак года обучения, кольцо выпускника и некоторые другие раритеты оставались неизменными на протяжении трех веков.
– Осиер, – произнес Юи Сато. – Тема сегодняшней лекции – Осиер. Хотя мы продолжаем работать в этом мире, занести его в список побед и успехов пока что нельзя.
Курс, который он читал, являлся заключительным, последним перед стажировкой. Официальное название – «Специфика контакта с прогрессируемыми расами в нетиповых условиях» – встречалось только в учебной программе, во всех же иных ситуациях упоминали о «провальном курсе» или, в лучшем случае, об истории неудач и ошибок. Ее полагалось изучать беспристрастно и тщательно, так как цена проваленной миссии была исключительно высока и временами приводила к упадку культур и краху цивилизаций – собственно, к их уничтожению. И консул, призывая будущих специалистов к осторожности, рассказывал о Руинах и Ледяном Аде, о Горькой Ягоде и Пепле, Рухнувшей Надежде и Чертовой Дыре. Имена миров говорили сами за себя, и все они были даны землянами, сотрудниками Фонда – напоминание о неудачах, не подлежащих искуплению. Тема была тяжелой и давалась Юи Сато нелегко.
