Два мордоворота на входе лениво велели открыть дипломат. Антон, пожав плечами, открыл, вынул оттуда СПП и наставил одному из них в брюхо. Сделал он это настолько быстро, что мордовороты не успели и пальцем пошевелить.
- Шутник, - сказал тот, кому пистолет смотрел в живот.
- Не положено, - пробасил другой.
Антон немедленно перевел СПП на него.
- Под вашу ответственность, кореш, - сказал первый мордоворот уже более любезно. - Я вижу, вы не под кайфом. В порядке исключения. Не горячитесь, прошу вас.
После чего оба посторонились, пропуская Шепталова, который на ходу убрал СПП в дипломат.
В уютном зале с объемными обоями, освещенном настенными светильниками, кроме стола с рулеткой имелись еще несколько столов с выпивкой и закуской. Здесь курили, но вентиляция была настолько хороша, что дым мгновенно вытягивался. Присутствующих при этом овевал легкий ветерок.
В зале было человек пятнадцать - худых и пузатых, пузатых больше. Все были одеты достаточно просто, все уже были выпивши. Едва в зал вошел Антон с дипломатом, к нему из соседнего помещения бегом направились трое в джинсах и майках, загорелых, с внушительными бицепсами, с разноцветной татуировкой на плечах.
- Стоп, - сказал Толян спокойно. - Это мой гость из Аджарии. Лучше его не злить.
Тройка затормозила в паре метрах от Антона, а один из седых пузанов, по кличке Мефодий, важно изрек:
- Твой гость - мой гость. Отвязка, братва.
Троица вернулась в свою комнату.
Минут десять Ремизова с Буханкиным наблюдали за игрой, потом Зинаида попросила у Толяна деньги. Тот выдал ей тысячу долларов. С собой он на всякий случай прихватил сорок тысяч - уж играть, так играть.
Всякий на месте Антона принялся бы на халяву опустошать заставленный яствами стол и курить дорогие сигареты, но он, непьющий и некурящий, страдающий в душе от того, что приходится проводить время с контрой, стоял и смотрел, как крутится колесо и как шарик, пометавшись в противофазе, занимает свою лунку.
Новеньким фантастически везло. Уже через полчаса при весьма крупных ставках Ремизова с Буханкиным имели в своем активе пятьдесят тысяч долларов. Даже Антона, который поневоле болел за своих, распирало от гордости. Гордость эта, кстати, была особого рода, она была замешана на чувстве удовлетворения от того, что свои, черт с ними, что они фарцовщики, обчищают сказочно богатых паханов. И тем это было неприятно, ибо фарт всегда был их уделом. Деньги что? Деньги тлен. Главное - фарт, везуха.
Следует, однако, внести ясность в происходящее. Система у Ремизовой с Буханкиным конечно же была, и именно она на старте начала приносить плоды, но нипочем бы нашим фарцовщикам не удалось выиграть и десяти тысяч, не вмешайся в игру Марьяж, у которого был свой интерес. Нырнув под стол и выйдя там на физический план, он оттуда руководил колесом и шариком, заставляя выпадать те номера, которые звонким голоском заказывала обольстительная Зинаида.
- Ты кого сюда привел? - не один уже раз спрашивал Толяна седой Мефодий. - Я у тебя эту ягодку покупаю на ночь, кореш.
А сам не отрывал глаз от распирающего майку бюста Ремизовой.
- Уже куплена, - односложно отвечал Толян. - Извините, папа.
Ясное дело, что папой Мефодий Толяну не приходился. Это было вежливое обращение к более старшему, более опытному, занимающему высокий пост в правительственных кругах коллеге.
Глава 10. Матиус Фраст
Светлану с Колькой охраняли сразу трое оперативников, все мастера спорта по боевому самбо, все классные стрелки с прекрасной реакцией. Место, где содержались мать и дитя, было не из самых приятных - комната с глухими стенами площадью 20 квадратных метров, в которую для украшения из фойе притащили напольную вазу с курчавым папоротником. Были здесь также две раскладушки, два кресла и переносной телевизор. Охрана размещалась в соседней проходной комнате с выходом в коридор, так что желающий попасть к Поповым мимо оперативников никак пройти не мог.
Комната "матери и ребенка" с толстенными, в два с половиной кирпича, стенами располагалась на третьем этаже, в здании, занимаемом службами ФСБ. Где еще можно было бы найти лучшую защиту?
Так что за Светлану и её сына Маша Кибиткина была спокойна.
Дел сегодня было по горло, и одним из них было исчезновение капитана Гуляева, с которым Маша была в дружеских отношениях. Пропал мужик и всё. Вышел из дому за колбасой для ужина и сгинул. Лера, жена его, была в ужасном потрясении.
На фоне этих дел порой светлым пятном проявлялся Антон Шепталов - парень из 1937 года. Вспомнив его, Маша улыбалась, уходила в себя и не замечала, как чертит на служебном документе имя "Антошка". К счастью, чертит карандашом. Потом она стирала свои каракули, ругая себя за глупость. Парень этот годился ей в деды, размечталась, это ж надо быть такой дурой.
Дурой-то дурой, однако же жить стало как-то теплее.
Между прочим, в соседнем отделении милиции содержался под стражей пузатый карлик, один из тех карликов, которые массово крушили компьютерные магазины, а потом принялись гонять по городу здоровенных виртуалов.
Карлик этот прикидывался иностранцем и лопотал что-то на птичьем языке, хотя ясно было - понимает всё, что ему говорят. Уж хоть бы прикидывался-то с головой.
Поймать его оказалось делом непростым. Несмотря на толщину, он был резв и верток. Ловили его пятеро милиционеров, знающих район, как свои пять пальцев, и взяли только тогда, когда загнали в тупик. Документов при нем не оказалось, а поскольку оснований для задержания конкретно этого карлика не было, то основанием явилось отсутствие документов.
Взять-то взяли, а что с ним, с симулянтом, делать дальше - никто не знал. Жрать он не жрал, от перловой каши воротил нос, пить не просил, соответственно и парашу игнорировал. Ну что за человек?
Короче, предстояло еще этого карлика раскручивать.
Были также крупное хищение в банке, принадлежащем комитету по малым народностям Севера, утечка за рубеж секретных сведений с одного из оборонных предприятий, взрыв в метро, партия напитков с холерными вибрионами, поступившая из соседней республики, и прочее, и прочее.
За что хвататься - непонятно. Маша начала с утечки, поскольку дело это уже было раскрученное и содержало все необходимые материалы для оформления заключения.
Почему-то её не покидало ощущение, что вот-вот должно случиться что-то неприятное. Впрочем, что хорошего можно ждать от дня, который начался с перестрелки и вполне мог закончиться трагически уже утром? Ничего.
