Взяв у официанта меню, он обсудил его с Дороти и сделал заказ. Официант ушел, и Брансон продолжил:
— Я нашел одного парня, который может захотеть помочь. Это — Хендерсон, баллистик из красного отдела. Ты помнишь его?
— По-моему, нет, — призналась она, немного подумав.
— Такой крупный мужчина, с небольшим брюшком, лысеющий на макушке, в таких очках без оправы. Ты видела его несколько месяцев назад.
— Все равно, не могу вспомнить. Наверное, он не очень-то производит впечатление.
— Это так, да он никогда и не стремился к этому. Он не из тех, на кого женщины обращают внимание.
— Хочешь сказать, что он очень замкнут?
— Пусть будет так, — он изобразил физиономию, которая вызвала у нее улыбку. — Хендерсон может позвонить в любую минуту. Меня не будет дома еще несколько дней, но пусть это тебя не тревожит. У меня есть веские причины для этого.
— Об этом говорил и тот тип, Рирдон.
— Чертов Рирдон! Теперь слушай, если этот парень Хендерсон позвонит, скажи ему, что я на работе и со мной нет связи, и спроси у него, что мне передать. Если ему надо, чтобы я позвонил, спроси у него, куда: в магазин или по какому-нибудь другому номеру. Все понятно?
— Я справлюсь. Искусство брака и состоит в том, чтобы уметь управляться.
— И еще… Если кто-нибудь — Рирдон, или тот здоровый иностранец, или еще кто-нибудь придет к тебе и начнет донимать тебя вопросами, ты ничего не знаешь, понятно? Ты не слышала о Хендерсоне, даже если ты только что разговаривала с ним по телефону. И не обращай внимания, кто спрашивает: репортер, агент ФБР, сам маршал в полной форме — ты все равно ничего не знаешь. Ладно?
— Хорошо, — согласилась она. — Но могу я узнать, кто такой Рирдон?
— Офицер разведки.
На ее лице выразилось удивление и озадаченность:
— Тогда это явно его работа, а не твоя… Он оборвал ее:
— Первое: страдания обучают, а он не страдает и вряд ли сможет понять психологию тех, кто страдает. Второе: есть разные мнения, из чего состоит разведка. И третье: он обучен иметь дело с обычными вещами и пользоваться обычными методами. Я не хочу, чтобы он путался у меня под ногами и предлагал мне свои методы: достаточно правил, которые я выполняю в институте, чтобы подчиняться каким-то еще и вне.
— Хорошо, если он покажется у нас, я буду разговаривать с ним с широко раскрытыми, ничего не понимающими глазами.
— Так и сделай. Его, конечно, не проведешь, но и узнать от тебя он ничего не должен.
Им подали заказ. Во время еды они вели пустую беседу, но за кофе Брансон опять вернулся к беспокоившему его вопросу.
— Еще одна вещь: этого верзилу, которого ты определила как иностранца, я видел. Но я бы хотел, чтобы ты его мне описала еще раз. Разные люди видят по-разному, и ты можешь дать мне дополнительные детали, которые мне пригодятся.
Дороти сделала то, что он просил, и еще раз доказала, что очень наблюдательна. В дополнение к тому описанию, которое помнил Брансон, она добавила маленький белый шрам, длиной с дюйм, расположенный по диагонали с правой стороны его верхней губы. У него есть привычка морщить губы после того, как он задаст вопрос, и тогда шрам особенно выделяется. Кроме этого, она ничего существенного не добавила к тому, что помнил Брансон. И еще ей показалось, будто этого человека очень трудно вывести из себя, но если уж выведешь, то успокоить его будет нелегко.
— Мне кажется, — сказала она, — что этот человек хладнокровно может вынести очень многое, но если уж его выведешь из себя, то он сам не будет знать, как остановиться!
— Он вел себя с тобой грубо?
— Нет, нет, он был сама вежливость.
— Хм, — сказал он и начал в задумчивости постукивать пальцами по крышке стола. Официант неправильно понял этот жест и принес счет. Брансон заплатил по счету и, когда официант отошел, спросил Дороти:
— Ты не замечала, что в последние дни за тобой кто-то следит?
— Нет, Рич, не замечала. Ты думаешь, такое возможно?
— Возможно. Любой, кто хочет выяснить, где я, будет держать тебя в поле зрения.
— Да, наверное.
— Отныне постарайся заметить, не околачивается ли кто-нибудь около дома. Если ты заметишь, что кто-то все время топчется там, то не беспокойся. Но постарайся рассмотреть его так, чтобы ты мне при встрече могла подробно его описать. Возможно, я смогу уцепиться за эту ниточку.
— А что если это просто другой офицер?
— Да, вполне возможно, что он будет из конторы Рирдона. Но вполне возможно, что он будет из совершенно другой компании, и тогда он тот, кого я ищу, — он встал и взял свою шляпу. — Скажи детям, что я скоро вернусь. Я позвоню тебе завтра вечером, когда дети лягут спать.
— Хорошо, — сказала она, собрала вещи и вышла вместе с ним. На улице она спросила: — Тебе нужна машина? Может быть, тебя куда-нибудь подвезти?
— Я лучше обойдусь без нее. Слишком много народу знает ее номер. Я не хочу, чтобы кто-нибудь знал о моем возвращении в город.
Она положила руку ему на плечо:
— Рич, ты уверен, что знаешь, что делаешь?
— Нет. Я как слепой, идущий наощупь и старающийся положить руку на что-нибудь, что стоит схватить, — он посмотрел на нее, стараясь успокоить ее взглядом. — Я могу ничего не добиться, но если так случится, не буду считать, что это произошло из-за моей пассивности.
— Представляю, как ты себя чувствуешь.
С деланной улыбкой она направилась к автомобильной стоянке.
Брансон проводил ее взглядом, пока она не скрылась из глаз, потом остановил такси и направился к конторе другой транспортной компании. Он не возлагал надежд на этот визит, но ему нужно было получить подтверждение словам Ричардса.
Там ему сказали:
— Слушайте, мистер, без имен и фотографий у вас такие же шансы найти этих парней, как выпить с Тутанхамоном. Они могут быть кем угодно и находиться где угодно. Что вы хотите, чтобы мы сделали?
Он вышел оттуда в полной уверенности, что этот путь бесполезен. Итак, ему надо искать другой путь. Он признает себя побежденным только тогда, когда перепробует каждую возможность, и не раньше.
Бродя по боковым улочкам, он перебирал в голове всевозможные варианты поиска этих шоферов. В итоге он смог придумать только одно место, где можно попробовать их найти: это станция и особенно станционный буфет. Кто-нибудь, кто часто бывает на станции, может вспомнить их описание: служащий станции, буфетчик или какой-нибудь другой шофер.
А если исключить эту пару, то что тогда останется? Во-первых, детина, который за ним следил. Он тогда исчез около его дома и, возможно, живет где-нибудь по соседству. И еще остаются те двое, которые поймали его на лестнице. Он видел их какие-то доли секунды, когда падал, и буквально минуту после того, как пришел в себя. Но их лица запечатлелись в его памяти с фотографической точностью, и он был уверен, что встреть он их где-нибудь, он их тут же узнает. Но где их искать? Как и исчезнувшие шоферы, они могут быть кем угодно и где угодно.
