Джемаз подошел вплотную к глиссеру и указал на склон холма: «Видишь, сколько там валунов? Что, если мы навалим их у тебя перед носом и за кормой? Как ты переберешься через кучу камней? Помогут тебе отвороты?»
«Ха! Я успею уехать, пока вы будете камни таскать».
«Тогда я никуда не уйду, и ты не сможешь ехать дальше».
«А почему нет? Наеду на тебя, и все тут. Отворот-то твой никуда не годится. Это пивной отворот, чтобы пиво не кисло. Даже если бы он был новый, тебе от него не было бы никакого проку. Кого ты пытаешься надуть?»
Джерд Джемаз рассмеялся, сорвал талисман с головы и бросил его на землю: «Кургеч, неси камни. Обнесем этого вора стеной, он у нас никуда не уедет».
Ветроход возмутился не на шутку и яростно закричал: «Вы что, морфоты переодетые? С каких пор я должен отдавать бандитам законно нажитое добро? Или в Пальге нет уже на вас никакой управы?»
«Юридическую сторону дела мы обсудим после того, как ты вернешь наше имущество».
Бормоча ругательства себе под нос, ветроход развернул глиссер и поехал назад; Джемаз и Кургеч без труда поспевали за ним. Остановившись у степного йола, ветроход неохотно передал троим путешественникам то, что нашел у них на палубе, всем своим видом показывая, что никогда еще не подвергался столь возмутительной несправедливости.
«Куда ты едешь?» — поинтересовался Джемаз напоследок.
«На станцию, куда еще?»
«Отыщи жреца Моффамеда. Расскажи мошеннику про нашу встречу и предупреди его: если отвороты, охраняющие наш воздушный аппарат, не лучше тех, что он всучил нам в дорогу, мы его поймаем, свяжем и отвезем в Алуан, где он кончит свои дни в чугунной клетке. Я не шучу — он от нас не уйдет, мы его выследим, из-под земли достанем! Смотри, не забудь передать ему мои слова, а то и тебе не поздоровится!»
Скрипя зубами от ярости, ветроход ничего не ответил, поправил паруса и уехал на юг, подгоняемый начинающим крепчать ветерком.
Эльво Глиссам и Джемаз погрузили багаж и провизию на палубу. Тем временем Кургеч сварил раков, хотя закусить ими теперь предстояло уже на ходу. Подняли паруса; йол охотно покатился на северо-восток.
В полдень Кургеч указал вперед и чуть в сторону — на величественно плывущие над горизонтом надутые ветром паруса трех бригантин: «Первая колея».
«Если Моффамед правильно указал дорогу».
«Про дорогу жрец не соврал. Я прислушивался к его мыслям. Слукавить он решил потом, когда ушел за отворотами. Вернувшись с корзиной, он торопился. Я не успел разобраться, хотя и заподозрил неладное».
«Не удивительно, что пришлые редко посещают Пальгу», — мрачно заметил Глиссам.
«Нас тут не приветствуют с раскрытыми объятиями — что правда, то правда».
Вскоре пришлось притормозить и остановиться: перед самым носом йола проезжали три бригантины. Каждая везла три гигантские бочки пива. Команды бригантин отнеслись ко встречному йолу без всякого интереса и проигнорировали Глиссама, приветствовавшего их взмахом руки.
Иол пересек колею — полосу укатанного соума — и вновь направил нос в просторы сорайи.
Через час они снова проехали мимо орошаемых полей и садов. В этот раз на участках работали семьи ветроходов — окучивали растения, выдирали сорняки, собирали овощи и фрукты. Их парусные фургоны стояли рядом. Примерно в три часа пополудни йол обогнал один из таких фургонов — шестиколесную шхуну с парой высоких мачт, тремя кливерами, марселями и топселями. Двое мужчин стояли, опираясь на кормовой леер, на палубе играли дети. Заметив приближение йола, из створчатого окна кабины на корме выглянула женщина. Эльво Глиссам повернул штурвал, чтобы обойти шхуну с подветренной стороны, надеясь, что он правильно понимает этикет местных жителей. Но ветроходы никак не реагировали на вежливость и не отозвались на веселые приветственные жесты. «В высшей степени необщительные люди», — подумал приунывший Глиссам. Вскоре шхуна изменила курс и покатилась, лениво переваливаясь, на север. Мало-помалу она превратилась в белую точку и скрылась за горизонтом.
Ветер становился сильным и порывистым, с юга на небо надвигалась полоса темных туч. Джемаз и Кургеч подвязали грот, опустили бизань и убрали кливер. Тем не менее, йол продолжал с шипением мчаться по степи.
Тучи нагнали путников, начинался ливень. Джемаз, Кургеч и Глиссам спустили все паруса, включили тормоза и заблокировали колеса, сбросили на землю тяжелую металлическую цепь, соединенную по вантам с громоотводом на мачте, и укрылись в кормовой кабине. Два часа молнии колотили по степи, изрыгая почти непрерывные раскаты грома. Затем тучи сместились на север, дождь прекратился, а с ним и ветер — наступила зловещая влажная тишина.
Выбравшись из кабины, три путешественника увидели, что солнце уже садится, прячась за беспорядочными обрывками грозовых туч. Небо превратилось в перевернутый ковер, полыхающий пурпурно-красными переливами. Пока Джерд Джемаз и Эльво Глиссам прибирали на палубе и приводили в порядок снасти, Кургеч сварил в носовой кабине суп, и все трое поужинали плодами папайи и супом с галетами.
Ленивый легкий бриз отогнал на север обрывки туч; небо прояснилось и заискрилось звездами. Сорайя казалась совершенно пустынной и безлюдной, и Глиссам недоумевал по поводу настроения Кургеча, проявлявшего все признаки тревоги. Через несколько минут Эльво заразился беспокойством и спросил: «В чем дело?»
«Что-то надвигается».
Джемаз приподнял руку с раскрытой ладонью, чтобы проверить силу ветра: «Не проехать ли нам еще пару часов? В степи трудно с чем-нибудь столкнуться».
Кургеч с готовностью согласился: «Здесь оставаться неосмотрительно».
Паруса снова подняли; йол немного порыскал, пока Джемаз искал подходящий угол к встречному ветру, и неторопливо покатился на северо-восток, покрывая не больше пятнадцати километров в час. Кургеч правил, ориентируясь на полярную звезду Корифона, Тетанор, что в Большом Пальце Ноги созвездия Василиска.
Они ехали до полуночи — почти четыре часа — пока Кургеч не заявил, что опасность миновала: «Тяжесть прошла, беда далеко».
«В таком случае пора ночевать», — сказал Джемаз. Паруса убрали, включили тормоза. Три путешественника улеглись на подстилки и уснули.
На рассвете они поспешили поставить паруса в ожидании утреннего ветра, но тот снова запаздывал. Все трое молча сидели и ждали. В конце концов подул муссонный бриз, и йол потихоньку покатился на северо-восток.
Через час они пересекли другую колею, но им никто не повстречался — только далеко за кормой белел чей-то узкий треугольный парус.
Сорайя начинала вздыматься и опадать — сначала почти незаметно, потом широкими, от горизонта до горизонта, волнами пологих холмов и долин. Над ковром соума местами проступали плоские ступени черного базальта, и впервые от рулевого потребовались некоторые предусмотрительность и планирование маршрута. Проще всего, как правило, было ехать вдоль хребта гряды холмов, где дул самый свежий ветер и где трасса оставалась преимущественно ровной. Гряды, однако, иногда тянулись в направлениях, почти перпендикулярных желательному курсу; в таких случаях рулевой направлял степной корабль вниз по одному склону долины и вверх по другому. Нередко для преодоления последних двадцатитридцати метров до хребта приходилось включать вспомогательный двигатель.
