— Если я тебя убью, ты вернешься в Страну Мертвых и оставишь нас в покое.
— Я не из Страны Мертвых.
Птицелов с сомнением приподнял бровь:
— Ты же сам сказал, что оттуда.
— Нет. Это ты сказал, что я оттуда, когда вытащил меня из реки. А я просто не стал с тобой спорить.
Птицелов злобно нахмурился, однако ничего не сделал, озадаченный словами Пола, но не отвергая их полностью. Очевидно, среди Людей обман не был явлением распространенным, и в другие времена Пол счел бы это восхитительным.
— Нет, — произнес наконец Птицелов, медленно и решительно, словно судья, выносящий приговор. Похоже, он достиг предела своей способности мыслить логически и теперь сдался. — Нет, ты из Страны Мертвых. Я убью тебя, и ты вернешься.
Пол поднял руки, ухватился за древко копья и дернул его вверх, но неандерталец прижал оружие предплечьем к боку и не выпустил. Тогда Пол приподнялся и стал изо всех сил отталкивать копье, а Птицелов навалился на древко, чтобы вонзить наконечник глубже. Пол ощутил, как напряглись мышцы живота, удерживая каменное лезвие. Его дрожащие руки из последних сил удерживали древко, не позволяя тому продвинуться вперед.
— Остановись!
Все еще давя на копье, Птицелов повернулся на голос. К ним быстрыми шагами приближался Бегает Далеко, вытянув перед собой руки, словно гнев Птицелова был чем-то живым и мог внезапно напасть.
— Остановись, — повторил он. — Что ты делаешь?
— Он пришел из Страны Мертвых, — заявил Птицелов. — И пришел за моим сыном.
— Сыном? — Пол покачал головой. — Я ничего не знаю о твоем сыне.
Разбуженные их разговором, соплеменники Птицелова стали просыпаться и подходить к спорящим. В тусклом свете тлеющих углей они казались толпой теней, мало напоминающих человеческие.
— Он дух, — упрямо повторил Птицелов. — Он пришел из реки, чтобы забрать моего сына.
Пол был почти уверен, что Бегает Далеко сейчас скажет что-нибудь мудрое и подобающее вождю, но тот лишь хмыкнул и шагнул назад в темноту.
«Так не должно быть, — думал Пол. — Будь это роман, то я спас бы ему жизнь или что-то в этом роде, и ему пришлось бы мне помочь». Он снова стал отталкивать копье, но не находил хорошей точки опоры. На несколько томительных секунд Пол и Птицелов застыли в безмолвной напряженности, но Пол знал, что не сможет долго сдерживать острый наконечник.
— Позволь мне взглянуть на ребенка, — взмолился он еле слышно, потому что не мог глубоко вдохнуть. — Дай мне помочь ему, если смогу.
— Нет. — Ярость в голосе Птицелова смешалась со страхом, но давление на древко не ослабело.
— Почему Птицелов хочет пролить кровь в нашем доме?
Дрожащий голос Темной Луны словно плеснул на них холодной водой. Птицелов, не уступивший при появлении Бегает Далеко, теперь убрал орудие убийства от живота Пола и отступил на шаг. Шаркая, старая женщина приближалась к ним, опираясь на руку Бегает Далеко. Она, очевидно, только что проснулась, и ее жидкие волосы торчали спутанными космами, напоминая клочки дыма.
— Пожалуйста, — сказал ей Пол, — скажите ему, что я не дух. Я не желаю Людям никакого вреда. Если он хочет, чтобы я ушел, я уйду.
Но уже произнося эти слова, он представил морозный мрак за пределами пещеры, населенный чудовищами, которых лишь смутно припоминал по картинкам из полузабытых книг. Саблезубые тигры? Эти монстры жили в одно время с обитателями пещер? Или раньше? Но какая у него альтернатива? Схватка до смерти с дикарем из каменного века?
«Я не Тарзан! — Пола переполняла беспомощная ярость. — Какой во всем этом смысл? Господи, да я всю жизнь проработал в чертовом музее!»
— Ты сказал, что поможешь ребенку. — Темная Луна склонилась над ним; глаза широко раскрыты, почти все лицо в тени.
— Нет. — Пол боролся с отчаянием и безысходностью. — Нет, я сказал, что попробую помочь, если смогу. — Он помолчал, все еще задыхаясь. Несмотря на знакомый язык, общение с этими людьми сводило его с ума.
Темная Луна протянула руку к Птицелову, который отпрянул, словно боясь ожога. Тогда старуха проковыляла на несколько шагов ближе и снова протянула руку. На сей раз охотник позволил коснуться своей руки, и старуха вцепилась в нее пальцами, похожими на птичьи когти.
— Он пойдет к ребенку, — проговорила ведьма.
— Нет. — Птицелов заговорил почти шепотом, словно превозмогал сильную боль. — Он заберет моего сына.
— Если мертвые желают позвать твоего ребенка, то они сделают это, — возразила Темная Луна. — А если не позовут, то не позовут. И ты не сможешь отогнать смерть копьем. Не такую смерть.
Птицелов бросил взгляд на Пола, словно напоминая Темной Луне, что только что он делал именно это, но пальцы старухи стиснули руку несчастного отца, и тот опустил голову, как угрюмый подросток.
Темная Луна повернулась к Полу:
— Пойдем к ребенку, Речной Дух.
Никто из племени не помог пришельцу встать, и Полу пришлось подниматься самому. Место, куда его ткнул копьем Птицелов, болезненно пульсировало, а когда Пол прижал к животу ладонь, пальцы стали мокрыми. Старая женщина и Бегает Далеко повернулись и медленно двинулись через пещеру. Пот пошел следом, его нежелание подчиняться лишь возросло, когда Птицелов пристроился сзади и несильно, но многозначительно приставил к спине врага наконечник копья.
«Я должен отсюда выбраться. Они не мой народ, а это место, где бы оно ни находилось, — не моя страна. И я не понимаю правил игры».
Его провели к палатке — одной из последних в ряду и настолько далекой от очага, что здесь в круге из камней теплился еще один костерок. Пол представил, как Птицелов сидел перед ним, хмурился, набирался храбрости. И так как Птицелов испытывал недобрые чувства к незнакомцу из-за ребенка, его трудно было за это ненавидеть.
Правда, когда Пол замешкался у входа в палатку, короткий тычок в спину разбудил в нем часть прежней неприязни к дикарю.
Палатка Птицелова оказалась меньше многих других — Полу пришлось нагнуться, чтобы пройти сквозь занавешенный дверной проем. Там ждали трое детей, но лишь двое взглянули на Пола, когда он вошел — закутанный в меха пучеглазый малыш и маленькая девочка, которую едва не отправленный к праотцам чужеземец уже видел. Открыв рты, дети замерли, как испуганные белки. Между ними лежал мальчик (за которым, очевидно, ухаживала старшая сестра), настолько замотанный в шкуры, что открытой оставалась лишь голова. Темные волосы спутались на лбу, глаза под дрожащими веками закатились, и сочащийся в дверной проем свет костерка выхватывал из темноты лишь два слегка пульсирующих глазных белка.
Пол опустился на колени и нежно опустил ладонь на лоб мальчика. Не обращая внимания на гневное бормотание Птицелова, он задержал руку на лбу даже тогда, когда ребенок слабо попытался отвернуться. Лоб у него оказался горячим, как камни, на которых Люди готовили еду. Когда мальчуган, которому на вид было лет девять или десять, поднял слабую ручонку и оттолкнул запястье Пола, тот снял ладонь и сел.
