Айвен и не думал отдыхать, он перекусил и вышел из дома, сказал: чинить электричество. Мила отметила, что к нему вернулся нормальный цвет лица, и он вовсе не выглядел больным, как накануне. Какое же мощное здоровье заложено в этого землянина! Нескоро он потеряет силы. Что еще суждено натворить этому страшному, непостижимому человеку, пришедшему из прошлого?
Мила дожевала сэндвич и прикорнула на кровати. В намокших брюках было зябко, на ногах подсохла глина и стянула кожу. Такой грязной она в жизни себя не чувствовала и такой бесконечно усталой тоже. На фоне этого утомления гибель Рэйни – уверенность в таком исходе прочно обосновалась в сознании – уже не вызывала ужаса; он преобразовался в тупую боль. Хотелось только одного: сна без сновидений, темного провала в ничто, забвения хоть ненадолго.
Когда Мила проснулась, уже наступила ночь, но Айвен не ложился. Ему удалось разобраться с электричеством, и теперь он, сгорбившись, сидел за столом, развернув перед собой экран миникома. Спина казалась напряженной, изредка поскрипывал карандаш, когда Айвен делал пометки. Над головой его клубился сигаретный дым.
Почувствовав взгляд, он обернулся.
– Расскажи мне о Земле, – попросила Мила. Ей подумалось, беседа что-то изменит в тягостной атмосфере отчуждения между ними. В ее сознании теперь существовали три типа отношений: она-Рихард, она-Айвен и она-Смит, безумец и убийца. Сейчас Мила говорила с Айвеном. – Ты видел новую Эйфелеву башню?
– Никогда не был в Европе. Я родом из Австралии. Это государство и отдельный материк.
– Знаю. Там кенгуру.
– Раньше были. Теперь сплошные космодромы и мегаполисы. Верней, сейчас и это уже в прошлом.
– Ты правда надеешься вернуться на Землю?
«Да», – сказал Айвен мысленно.
– Но как? Угонишь шаттл?
– Угоню, если нужно будет.
– Ты убил товарища. Но я не чувствую, чтобы ты от этого страдал. Как это может быть?
– Я страдаю. Просто теперь я научился не показывать тебе свои чувства.
– Как?
– Я не смогу объяснить. Тут есть черное пятно, которого ты не видишь. – Он указал себе в центр лба. – Я скрываю все там.
Мила не поверила, но промолчала.
– Кроме того, я знаю, что поступил правильно.
– О чем ты?
– Сэнди родился, как и я, в Австралии. А его предки из Африки, кажется из Судана. Он рассказывал, что в роду его были воины. И сам он был офицером. Я не верю в то, что Сэнди добровольно согласился бы на промывку мозгов. Никто из нас не согласился бы. Лучше умереть.
– И что? Теперь ты попытаешься разыскать и убить всех своих бывших товарищей? Ты считаешь, что так будет лучше? Кому?
– Ты попросила, чтобы я рассказал о Земле. Что еще ты хочешь услышать?
– Я хотела узнать, почему ты считаешь себя вправе распоряжаться чужими жизнями, врываться в дома, избивать людей… Разве человечество не оставило далеко позади времена дикарей, войн и насилия?
– Если бы это было так, вашему правительству не понадобилось бы запихивать в головы гражданам биосиверы. Взгляни на своего бывшего мужа. Разве он не вел себя как дикарь? Почему он набросился на меня в твоем доме? Ревность! Древняя дикая эмоция. Она убила моего отца, а твоего мужа отправила на переделку.
Айвен ухмыльнулся. Он был доволен неожиданным заключением и больше не хотел разговаривать. Мила и сама рада была прервать беседу, потому что и на этот раз у нее не нашлось веских возражений и неоспоримых доводов.
Айвен выключил свет и стал раздеваться.
– Не бойся, – неожиданно сказал он, – я не лягу с тобой рядом.
С первым лучом солнца, ворвавшимся в комнату, Мила проснулась, встала с кровати и, пройдя мимо спящего на кушетке Айвена, вышла из дома.
Две белки резвились на красном стволе сосны, играя в чехарду. Мила задержалась на крыльце и долго не сводила с них глаз, боясь разрушить волшебство, пока физиология настойчиво не напомнила ей о цели прогулки. Обойдя дом, она поискала туалет, но, найдя дверь закрытой на замок, зашла в заросли боярышника и присела. Сотни травинок коснулись ее кожи.
Встав, Мила посмотрела туда, где лес выдавался вперед сосновым полуостровом. Где-то там за деревьями дорога с указателями. Она сделала шаг, настороженно оглянулась. В ветвях над головой прокричала птица, заставив Милу вздрогнуть. Возникло желание шикнуть на горлопанку, но она сама вспорхнула и улетела. Мила пошла вначале медленно, затем все быстрее и быстрее.
Перед глазами вдруг возникла картина вчерашних событий, такое не забудется за одну ночь и вряд ли вообще когда-нибудь сотрется из памяти. «Убрать, убрать, убрать…» – молило истерзанное сердце. Милу не оставляло чувство вины. Она стала свидетельницей убийства человека. Нет! Соучастницей. Но как она могла остановить безумца? И разве не пыталась?
Мила была уже в нескольких сотнях метров от дома, как вдруг идти стало труднее: ноги отяжелели, а в животе словно образовался камень, голова закружилась. Но стоило развернуться и пойти назад, неприятные ощущения начали отступать.
До того, как биосивер Смита повредился, они могли расставаться на сутки и больше и отдаляться друг от друга на значительные расстояния. Может, включился какой-то предохранительный механизм? Для чего его создали? «Ну, конечно! – Мила криво усмехнулась. Чтобы без труда перепрограммировать обоих, если у одного произойдет сбой. Вот для чего. Чтобы зайцы не разбегались».
Она присела на поваленное дерево. Помимо физических страданий Мила испытывала горькое разочарование от неудавшейся попытки убежать от Смита. Она осмотрела себя. На ногах от росы появились потеки – почти смылась вчерашняя грязь. На лодыжках стали видны царапины. За что ей все это? Покой и уют всегда были для нее главными ценностями, а еще маленькие простые радости.
«Скоро же день столицы, до него осталось меньше двух недель!» – вдруг подумала Мила. Неожиданное воспоминание об этом важном для всех террионцев событии больно ранило. Так долго ждала праздника, чтобы полюбоваться на карнавал и ощутить сопричастность к великим деяниям предков, которые первыми ступили на эту планету! Прямой потомок тех самых поселенцев, разве нельзя этим гордиться? Да, сама не совершила ничего выдающегося… Впрочем, это как посмотреть. Убийство на Терре – большая редкость. Горький сарказм.
В эту минуту Миле, как никогда прежде, захотелось вернуться назад во времени, в тот самый день, когда она решила пойти в центр «Счастливая семья».
– Никогда! Никогда! – едва слышно произнесла она, стиснув кулаки. Если бы такое было возможно – вернуться назад и предотвратить катастрофу, вычеркнуть из жизни этот кошмар… А ведь это возможно.
Внезапно Мила почувствовала, что Айвен проснулся. Он обнаружил, что ее нет, и хотел броситься на ее поиски, но остановился, сообразив, что никуда она не сбежит, и подошел к столу. Постоял в нерешительности, включил миником.
