В это время неожиданно пачками повалили письма от «Матильды». Вирус должен был отправить такое письмо только один раз – при попадании на компьютер с выходом в Интернет, поэтому Вадик сначала испугался, что допустил где-то ошибку, но, присмотревшись, понял: кто-то из сотрудников выпустил заразу из института наружу, и вирус теперь радостно свирепствовал на просторах Интернета. Благодаря отсутствию внешних проявлений, вирус оставался незамеченным довольно долгий период, а благодаря исключительной заразности – расплодился за этот период неимоверно. Вадик отключил промежуточный почтовый сервер, когда количество писем от вируса превысило сотню тысяч в день. Ещё через три дня вирус был обнаружен общественностью, вызвав в Интернете лёгкую истерию масштабами распространения. Вадик, млея от удовольствия, почитал бюллетень лаборатории Касперского, переполненный дифирамбами автору вируса, посмотрел сигнатуру поиска и отправил «своему» вирусу в институте команду, по которой все вирусы в институтской цепочке мутировали и снова перестали обнаруживаться антивирусами.
Сигналом на переход к активным действиям для Вадика послужило совпадение во времени двух событий: во-первых, он, наконец, вытянул справочник Миллера (и впечатлился), во-вторых, будущий «шеф» Вадика, как свидетельствовал свеженький приказ, собрался в очередную командировку. Вадик глубоко вздохнул и, скрестив пальцы – на удачу, – отправил вирусу последнюю команду, надеясь, что она успеет пройти до конца не слишком поздно. Команда передавалась по цепочке до материнской программы – того самого трояна, с которого всё и началось. Та программа, получив команду, просто начинала работать со сбоями. Предполагалось, что пользователь, столкнувшись с этим печальным фактом, не замедлит обратиться к производителю, то бишь к Вадику.
Предположение оправдалось на все сто. Спустя всего три дня после отправки команды в вадиковском телефоне зазвучал голос Антона: «Привет… тут, слышь, эта… твоя программа заглючила чего-то». Вадик слышал подобные фразы раз, наверное, тысячу, но впервые она не вызвала у него глухого раздражения. «Ща подъеду», – ответил он в трубку, надеясь, что искренняя радость не слишком явно звучит в его голосе.
– Блин, всё ясно, – лихо врал Вадик получасом позже, – я что-то такое предвидел и даже новую версию сбацал, но вот не сообразил её с собой прихватить. Забыл совсем, времени-то сколько прошло. А засада в том, что я сейчас домой и обратно не успею смотаться – у меня самолёт через три часа, отпуск себе решил устроить.
Прервался, перевёл дух, глядя на поскучневшего Антона, и продолжил:
– Короче, мне нужен доступ в Интернет. Я эту версию на эфтэпэ скинул, хотел тебе отзвониться, чтобы ты её забрал, да и забыл. Есть же у вас тут где-нибудь Интернет? В пять минут утащим.
Антон почему-то поскучнел ещё больше, почесал затылок, но, решившись, встал. Сказал: «Пошли, – и, помявшись, добавил: – Но… это… тихонько. Делай вид, что ты тут свой». И повёл Вадика переходами и длинными коридорами в глубь института. Расчёт Вадика в который раз оказался верным: их путь закончился у двери с табличкой «Приёмная». Антон взялся за ручку двери и обернулся: «Если что, ты – новый сисадмин, секретарский комп от вирусов чистишь». Вадику потребовалось секунд пять, чтобы оценить нечаянный юмор фразы. Секретарша – пышнотелая девица лет тридцати – Вадика словно не заметила, зато вид Антона обрадовал её, как похмельного алкоголика – вид налитой стопки. «Анто-о-ончик», – радостно пропела она, улыбаясь во все сорок четыре зуба. Антон, однако, радостным не выглядел. «Для тебя, Антонище, – процедил он мрачно. – Чего там опять у тебя?» Ничуть не смущённая тоном ответа, секретарша разразилась плачевной тирадой, из которой следовало, что всё плохо и хуже быть просто не может. Почта забирается по два часа, дискеты записываются по полчаса, сеть работает медленно, и вообще этот хлам давно пора на помойку. Антон мрачнел всё больше и больше, а Вадик тихонько забавлялся. Наконец это представление ему надоело.
– Давайте я посмотрю, – перебил Вадик нескончаемый поток речи и протиснулся к клавиатуре.
Антон посветлел лицом и ответил на немой вопрос секретарши:
– Это наш новый сисадмин, компьютерщик то бишь.
Вадик, приличия ради, покопался в различных настройках и тихонько вбил в командную строку одну короткую команду – на самоуничтожение. «Прощай, старина, – произнёс Вадик про себя, – ты славно потрудился». Незаметно вытащить из папки лист с приказом и подложить его на заваленный бумагами стол было ничуть не сложнее, чем «починить» компьютер. Оставалось только выкачать с фтп-сервера версию программы без вируса и отдать её Антону, с указанием стереть старую версию. Всё, следы заметены. Оставалась, правда, ещё пара десятков экземпляров вируса на разных компьютерах где-то по институту, ну да и чёрт с ними. Вряд ли кто-нибудь (даже если обнаружит эти вирусы) сможет восстановить по этим обрывкам цельную картину случившегося. Вадик шёл домой, чувствуя пьянящее возбуждение. Завтра следовало выйти «на работу».
В 8 часов утра Вадик был уже на проходной. Позвонил по архаичному телефону в «свой» отдел, попросил Андрея Виленовича и услышал ожидаемое «он в командировке». Подошёл к вахтёрше и сбивчиво объяснил, что он-де теперь здесь работает и как ему быть. Вахтёрша перебила его объяснения:
– Фамилия?
Вадик сказал, вахтёрша порылась на столе, выудила небольшую бумажку:
– Паспорт давай.
Вадик улыбнулся и достал паспорт. Система работала, шестерёнки крутились. Всё, как он и рассчитывал.
– На, – вахтёрша протянула Вадику временный пропуск, – выходить будешь, пусть тебе время отметят. До обеда зайди в охрану, там тебе постоянный пропуск выдадут.
И потеряла к Вадику интерес. Вадик вздохнул и толкнул турникет.
Увы, Вадик не знал про сторожевую нить.
Вечером, разгружая дома карманы, Вадик наткнулся на прямоугольник бумаги и некоторое время пристально разглядывал временный пропуск на его имя. Нет, он хорошо помнил все события прошедшего дня. Вот только продолжать свою попытку проникновения в институт ему совершенно расхотелось. И расхотелось ему в тот самый момент, как он прошёл через турникет. Какое-то время он бесцельно проболтался в холле, потом вышел обратно и занялся другими делами, совершенно выбросив из головы всё, что занозой сидело там в течение доброго месяца. Смотря на себя как бы со стороны, Вадик оценивал своё поведение как нетипичное. Более того, странное. Неизвестно, о чём думали другие жертвы сторожевой нити, но мысли Вадика пошли в правильном направлении. Он разозлился: ах вы, сволочи, в мозгах моих ковыряться затеяли. Не имея достаточных предпосылок, он тем не менее сделал совершенно правильный вывод о наличии какого-то защитного механизма, которого он в своих расчётах не учёл. Сама мысль о повторном посещении института была неприятна, как мысль о посещении зубного врача, но Вадик к зубному ходил регулярно раз в полгода, поэтому особых препятствий на дальнейшем своём пути он пока не видел.
