– Джеймс Хук? – спросил приятный женский голос.
– Да, это я, – ответил Хук и сразу приосанился.
– С вами будет говорить глава департамента особых вопросов, соединяю, – сказала девушка и повесила Хука на «холд».
Джеймс никогда не слышал ни о каком департаменте особых вопросов и решил было повесить трубку, но не успел. В мобильном раздался хриплый мужской голос:
– Джеймс, здравствуйте. Это Роберт О’Нил. Мы не знакомы. Да и не было смысла… – сказал голос с хрипотцой.
– Здрасте… – ответил Джеймс.
– Выгляните в окно, Джеймс. Это уберет необходимость всяких объяснений.
Хук нехотя подошел к мансардному окну и, привстав на цыпочки, кое-как сумел разглядеть улицу. Напротив парадной Херста стояло несколько больших черных машин GMC. Возле них стояло человек семь в черных костюмах. Люди приветливо помахали Джеймсу руками.
– Джеймс, – продолжил голос в трубке, – я хочу, чтобы вы поняли, что у вас есть друзья. Вы отлично работаете. Возможно, когда вся эта кутерьма закончится, мы сможем найти для вас отличное место в государственном департаменте. У вас будет серьезная карьера.
– Мы… кто мы? – проблеял Хук.
– Мы – это группа людей и организаций, которым не безразлично будущее страны. Вы ведь из таких же людей, Джеймс?
– Да… но…
– Послушайте. Вы просто должны делать то, что делаете, и то, что у вас хорошо получается. Вильям Херст находится под нашей опекой, и с ним ничего не должно случиться. Вы же понимаете меня?
– А что с ним…
– Просто все эти ваши звонки… они могут смущать людей. И это может привести к какому-то результату. Херст великий художник, и им гордится вся страна. Давайте не будем сеять никому не нужную панику. Вы меня понимаете?
– Да, кажется…
– Ну вот и славно. Осталось совсем немного. У вас много дел. Ни о чем не беспокойтесь. Просто хорошо выполняйте свою работу, и вам воздастся.
– Я не о чем не беспокоюсь… – проканючил Хук.
– Отлично. Джеймс… вы верите в Бога?
– Что?
– Вы верите в Бога? – спросил голос очень строго.
– Да… наверное… а при чем здесь это? – Голос Джеймса слегка дрожал.
– Просто… если что-то пойдет не так, вам не поможет даже Бог, – сказал мужчина в телефоне и повесил трубку.
Джеймс выглянул в окно. Никаких машин и людей в черном, как будто их и не было вообще никогда.
Хук вытер пот со лба и для себя решил, что после двадцать третьего декабря уедет в продолжительный отпуск. В Таиланд или на Филиппины. Недельки на три. И чтобы никаких мобильников. Он открыл записную книжку и начал обзванивать известных журналистов, прощупывая их лояльность, дабы выбрать пару-тройку, которым можно было бы позволить задать вопросы Херсту.
о. Бали, Юго-Восточная Азия
Ранним утром следующего дня я решил пойти на океан. Мне надлежало принять очень важное решение. Я хотел посидеть на берегу и послушать, что подскажут мне волны. Сев на мопед, я покатил на Берава-бич, что находится между Семеньяком и Чангу. Выбор мой пал на это место не случайно: с одной стороны, не особо далеко, а с другой – достаточно пустынно, что позволит посидеть на берегу в полнейшем одиночестве. Я прихватил с собой бутылку местного рома и надеялся где-нибудь недалеко от пляжа раздобыть пару банок холодной колы.
Признаться, я употребляю довольно много алкоголя. Когда я трезв, я слишком много думаю. И мысли мои, они все больше похожи на колючих морских ежей. Крутятся в голове туда-сюда и ранят мозг. Иногда, чтобы принять важное решение, нужно отключить мозг вообще. Сознание, конечно, старается и выдает сотни вариантов решений и комбинаций, но все они еще больше запутывают меня. Это первая причина, почему иногда я люблю выпить, причем независимо от времени суток. А вторая причина, наверное, кроется все-таки в «героях», в образе настоящего мужчины, который засел у меня в голове с детства. Если вы воспитывались на книгах Ремарка, Джека Лондона и Хемингуэя, велика вероятность, что вы вырастете алкоголиком. Если вы с восхищением просмотрели все сезоны «Калифорникейшн» и «Доктора Хауса», вы уже алкоголик. Подумайте только, с кем вы себя отождествляете или хотите отождествлять? А? Если вам нравится образ бунтаря с бутылкой в руке – добро пожаловать в клуб анонимных алкоголиков. А что? Что в этом плохого? Поверьте мне, на самом деле нет ничего лучше, чем выпить с утра пару стаканов рома с колой, сидя на берегу океана, слушая любимую музыку в айподе. Тот, кто скажет «фу», тот либо не пробовал так поступить, либо ханжа.
Я поставил мопед под дерево баниан, чтобы солнце, обещающее стать сегодня очень яростным, не разогрело спинку сиденья до температуры раскаленного металла. Про себя отметил, что это дерево я уже фотографировал и ничего не нашел, не заметил, не почувствовал. Позвякивая бутылкой в заднем правом кармане, я пошел вдоль пляжа. В руках я нес купленную неподалеку в деревенском магазине коку. Пройдя метров двести, я вышел к пойме маленькой неизвестной мне речки. Перешел ее вброд и оказался на кристально чистой пологой песчаной косе. Отлив образовал идеальную по ровности площадку. Я посмотрел по сторонам. Справа в океан впадала речка, слева, метрах в ста от меня стояли и ждали следующего раннего утра выкрашенные в синюю краску рыбацкие лодки. Позади то ли спасательная станция, то ли часовня. Странное здание с белой башенкой. И ни души. Идеально.
Я расстелил на песке синий балийский саронг. Чтобы его не сдувало ветром, положил на два края шлепки, а два других закрепил баночкой кока-колы и своей скомканной одеждой. Я вылил из одной баночки половину бодрящего сладкого напитка и долил в нее ром. Чуть взболтал и сделал большой глоток. Алкоголь, растворившись в желудке, уже через минуту принес моему мозгу легкое расслабление. Я откинулся назад на саронг и уставился в небо. Солнце палило нешуточно. Я поднял вверх руку и закрыл ослепляющее пятнышко рукой. Вокруг моей ладони образовалось некое подобие короны. «Вот мое личное солнечное затмение», – пронеслось у меня в голове. Я включил в айподе Coldplay «The Scientist». Песня была такая слезливая, что я не удержался и сделал несколько больших глотков моей импровизированной и очень крепкой «кубы-либры». Я сел по-турецки и стал наблюдать, как большие океанские волны одна за одной накатывают на серый песок. Метрах в пятнадцати от берега они надламывались, превращая бирюзовые блестящие доспехи в белоснежное пенистое месиво. Если бы я умел рисовать, то наверняка изобразил бы пляж в виде пирожного, которое хитроумный кондитер оправил белым кремом и бирюзовой глазурью с добавлением ликера «калуа».
Где-то в далеке воздух резало крыло одинокого «кайт-серфера». Человека я не мог разглядеть. Но мог видеть его фиолетовый с синими полосками парус-парашют. Фиолетовый, пожалуй, лучший цвет для крыла-паруса. Он означает самую чистую ауру.
