— Мой муж, мистер Стилуэл…
— У нас теперь двое черных, двое белых, Ахмед и Геральд — метисы будут. А эта — наш первый китайчонок. — Мистер Сталуэл хрипло рассмеялся. — Развели тут, понимаешь, Организацию Объединенных Наций.
— Тебя как звать? — спросила миссис Стилуэл у Элис.
Девочка сидела на краешке дивана, так что ноги касались застеленного паласом пола. Майя отошла к двери, на случай если ребенок захочет сбежать.
— Она глухая, что ли? Или отсталая? — поинтересовался мистер Стилуэл.
— Может, разговаривает только по-китайски? — Миссис Стилуэл наклонилась к девочке. — Твоя говорить по-английски? Теперь это — твой новый дом.
— Элис совсем не разговаривает, — объяснила Вики. — Ей нужна особая помощь.
— Мы не оказываем детям особой помощи, золотые мои. Только кормим да поим.
— Вам предложили пять сотен фунтов в месяц, — напомнил Линден. — Будет тысяча, если возьмете девочку прямо сейчас. Через три месяца придет мистер Сингх и проверит. Возникнут проблемы — он заберет ребенка.
Стилуэлы переглянулись и кивнули.
— Тысяча — это хорошо, — сказал хозяин. — А то я из-за больной спины больше не могу работать…
Тут Элис вскочила с дивана и рванула к двери, но не попыталась проскочить мимо Майи, а обхватила руками ее ноги.
Вики заплакала.
— Не надо, — прошептала она. — Не отдавай ее им.
Ребенок всем телом прижимался к Майе, стискивая ручонками ноги. Никто прежде за нее так не держался.
— Отпусти, Элис, — нарочито резким голосом велела она. — Отпусти сейчас же.
Вздохнув, девочка отошла назад. Так только хуже, подумала Майя. Если б Элис вздумала сопротивляться, она бы заломила ей руку и силой усадила ее на пол. Однако Элис подчинилась — как Майя когда-то подчинялась Торну. Нахлынули воспоминания: побои, брань и предательство — в метро, когда отец подстроил так, чтобы Майе пришлось драться с тремя взрослыми мужчинами. Может, Арлекины и защищают Странников, но они защищают и свою гордыню.
Забыв обо всех, Майя обернулась к Линдену:
— Элис здесь не останется. Она идет со мной.
— Так нельзя. Я уже все решил.
Линден быстро коснулся футляра с мечом. Из всех присутствующих только Майя поняла, что это значит: Арлекины не тратят время на пустые угрозы, и если суждено будет драться, Линден попытается ее убить.
— Думаешь, напугал меня? — спросила Майя. — Я ведь дочь Торна. Проклята плотью, спасена кровью.
— Что, черт возьми, происходит? — вмешался мистер Стилуэл.
— Тихо, — велел Линден.
— Как это «тихо»?! Я не отдам свою тысячу фунтов в месяц! Может, бумагу мы не подписывали, но я англичанин и свои права знаю!
Не говоря ни слова, Линден пересек комнату. Схватил хозяина одной рукой за горло и начал душить. Миссис Стилуэл не спешила помогать мужу. Только стояла, открывая и закрывая рот, будто глотала воздух.
— Будет… будет вам, золотые мои, — бормотала она. — Зо-золотые… мои…
— Когда будет нужно, я позволю тебе, насекомое, обратиться ко мне, — произнес Линден. — Сейчас я не позволяю тебе разговаривать. Понял? Покажи, что понял!
Стилуэл побагровел. Дико вращая глазами, он кое-как кивнул. Линден отпустил старика, и тот рухнул на пол.
— Ты знаешь, каков твой долг, — напомнил Линден Майе. — Обещание, данное ребенку, ты выполнить не можешь. Никак.
— Элис спасла меня в Нью-Йорке. Я попала в ловушку, и она, рискуя жизнью, достала мне очки ночного видения. Теперь я в долгу и перед ней тоже.
Лицо Линдена застыло. Он напрягся всем телом. Пальцы во второй раз коснулись футляра с мечом. Прямо за спиной у француза по телевизору шла реклама: дети со счастливым видом уплетали сухой завтрак.
— Я пригляжу за Элис, — пообещала Вики. — Честно, сделаю все, что нужно…
Достав из кармана пальто бумажник, Линден отсчитал несколько пятидесятифунтовых банкнот и швырнул их на пол, словно мусор.
— Вы даже понятия не имеете, что такое боль, — сказал он Стилуэлам. — Но обязательно узнаете, если расскажете о нас хоть кому-нибудь.
— Да, сэр, — пролепетала миссис Стилуэл. — Мы все поняли, сэр.
Линден быстрым шагом покинул комнату, за ним — остальные. Стилуэлы тем временем ползали по полу, подбирая деньги.
Джаггер грозно посмотрел на Габриеля. Взмахнул опасной бритвой и выкрикнул:
— Потрошитель вернулся в Лондон и жаждет крови!
Сидя в шезлонге у переносного обогревателя, Себастьян оторвался от Дантова «Ада»:
— Джаггер, хватит дурачиться. Кончай уже с этим.
— Все-все, заканчиваю. И если по правде, лучше у меня ни разу не получалось.
Выдавив себе на пальцы немного крема для бритья, Джаггер нанес пенку Габриелю на кожу рядом с ушами и сбрил бачки. Закончив, стер остатки крема рукавом рубашки.
— Ну, теперь ты новый человек, приятель, — сказал Джаггер.
Габриель встал и подошел к висевшему на стене треснутому зеркалу. Трещина проходила наискось через отражение, но было видно, что бегун подстриг его по-военному коротко. Это, конечно, не тот уровень, что Майины маскировочные контактные линзы или накладки на пальцы, но все же лучше, чем ничего.
— Разве Роланд не должен был уже вернуться? — спросил Габриель.
Джаггер проверил время по часам на дисплее мобильника.
— Сегодня его очередь покупать продукты. А вы что, ужин готовите вместе?
— Не думаю. Во всяком случае, не после того, как я вчера сжег соус для спагетти. Роланд только должен был кое-что для меня проверить.
— Не боись, проверит. Роланд — спец по выполнению простых заданий.
— Не может быть! Данте слажал. Снова! — Себастьян с отвращением отбросил книгу. — И почему Вергилий не взял в путешествие по аду Свободного бегуна?!
Оставив комнату, в которой некогда располагалась гостиная, Габриель взобрался по узкой деревянной лестнице к себе на чердак. Стены покрывал иней, дыхание вырывалось изо рта паром. Габриель уже десять дней жил с Джаггером, Себастьяном и Роландом в Винном доме — так бегуны называли свой сквот на южном берегу Темзы. Эта трехэтажная развалюха когда-то была фермерским домом посреди огородов и садов, плоды из которых поставлялись в Лондон.
Оказывается, в восемнадцатом веке англичане были куда ниже ростом. Чтобы войти к себе в каморку — пустую комнатку с оштукатуренными стенами, — Габриелю приходилось пригибаться.
Странник подошел к маленькому круглому окошку. Доски под ногами скрипели.
Кроватью Габриелю служил матрас, постеленный на четыре листа фанеры, принесенные из погрузочного дока. Скудные пожитки Странник держал в картонной коробке. Единственным украшением в комнате служила фотография в рамке — девушка-новозеландка, «Наша Труди». С инструментами на поясе и кувалдой в руке Труди нагло ухмылялась в объектив фотокамеры. Поколение назад она во главе небольшой армии сквоттеров захватила ничейные дома вокруг Боннингтон-сквер. То время прошло, Ламбетский совет отдал большую часть домов во владение собственникам. Но Труди по-прежнему ухмылялась с фотографии, и все тем же оставался Винный дом — разваливающимся и ничейным.
