Даже после того как я это понял, она все еще вызывала во мне удивление. Аналогия с верхушкой айсберга ни в коей степени не давала понятия, насколько велика она в действительности. Псевдоподы выползли из воды и теперь обтекали вокруг наших лодыжек, в то время как голова еще находилась в тринадцати метрах от берега.
Инстинкт подсказывал мне, что надо бежать, и я, пританцовывая, попятился назад от рыщущих щупалец студня. Это походило на попытку выпрыгнуть из вязкой патоки, и я чуть было не упал, но реакция спасла меня. Рефлексы Серна были настроены совершенно иначе, и в тот момент, когда он услыхал мои перепуганные проклятия, тут же выпустил огненный факел. Красный язык лизнул выступавшую на поверхность массу, она тут же вскипела и испарилась. Но в ней не было ни мозга, чтобы его выжечь, ни нервной системы, чтобы оповестить все органы твари о факте смерти. Моноклеточная масса попросту разошлась в месте попадания факела, откатившись под его смертоносным касанием. Полыхнуло еще дважды, но эта тварь вовсе и не подумала развалиться на части, а клейкое, блестящее, серое желе уже обволакивало ноги неустрашимых воинов Земли.
Все выше, и выше, и выше.
Я бежал по мелководью со всей скоростью, на которую был способен, и в любом случае быстрее, чем могло передвигаться водяное чудище. В моих ушах стоял крик - не вопль агонии или боли, но крик безумной паники. Невозможно было сказать, у кого из трех оставшихся, обнаруживших себя в объятиях этого сверхъестественного кошмара, сдали нервы, потому что этот вопль заглушил все остальные, более трезвые голоса.
Когда по прошествии тридцати секунд он не утих, я не смог больше слушать его и выключил радио. Теперь не было ничего проще, чем продолжать идти. Я был один и на свободе. Их игра, как я предупреждал, кончилась, и единственное, что мне оставалось, это разыгрывать свою собственную.
Одна беда: в пылу бегства я сбился с проторенного нашей маленькой экспедицией следа, который до этого тщательно запоминал. Начав поиски мелких островков, на которых я оставлял свидетельства нашего посещения, я не нашел ни одного. Должно быть, я забрел слишком далеко в неверном направлении. Не сумев сориентироваться, сделал излишне много поворотов и безнадежно заблудился.
Выругав себя, я попытался успокоиться. Когда наконец я снова мог себе доверять, то выбрал наугад направление и пошел по нему, изо всех сил стараясь не отклоняться ни в какую сторону, торя новый след, чтобы узнать его, если опять вдруг начну ходить кругами. Добраться до края болота было лишь вопросом времени, и там я окажусь в безопасности, если оставлю свое остроумие при себе, и буду держаться подальше от страшных обитателей этого региона.
Чтобы как-то скрасить общение с самим собой, я включил языком музыку, загруженную в шлем на случай ухода от военных. Это помогло мне окончательно взять себя в руки, не столько благодаря качеству музыки, сколько оттого, что ситуация приобрела более или менее привычные очертания. Я был один, в полумраке, под поверхностью Асгарда, и за многие годы это стало нормальным условием моего существования.
О прекрасном капитане и ее верных соратниках я не думал. Просто выкинул их из памяти, как будто они никогда не существовали. Не потому, что я был настолько бессердечен и меня не интересовало происшедшее с ними - просто я не мог позволить себе растрачиваться еще и на это. Я понимал, что рано или поздно наступит чувство раскаяния и вины, но в настоящий момент я как бы был один во всей вселенной, не имея ни связи с другими живыми существами, ни ответственности за них.
Прошло еще двадцать пять временных блоков, прежде чем я выбрался на край болота, но интуиция никогда меня не подводила. Вероятно, шел я все же не совсем по прямой, но и не кружил, и в конце концов вылез на топкий пологий склон узкой гряды, окаймлявшей болотистую равнину. Еще не поднявшись на гребень, я уже знал, что выиграл главный приз, и вовсе не удивился, когда обнаружил там остатки рельсов. От них осталась лишь миллионнолетняя ржавчина, но это были рельсы. Я посмотрел в оба конца дороги, а затем пошел, готовый идти и идти до изнеможения.
Капельницы продолжали закачивать в мою кровяную систему питание и выносить отходы. Скафандр поддерживал подачу кислорода в головное отделение, очищая его от двуокиси углерода и других ядов. Музыка как наркотик ласкала слуховые каналы, успокаивая и приводя психику в равновесие, а внутри росло предвкушение нового.
Когда я разглядел впереди массивные контуры зданий вдоль путей, то на какое-то мгновение подумал, что это тот самый город, который я искал, но мягко светящаяся дикая растительность окаймляла дорогу нетронутыми зарослями, поэтому я понял, что передо мной лишь станция. И все равно она обещала место для ночлега, в котором будет так же безопасно, как и в любом другом месте среди стен, на которых будет подвешен мой хрупкий гамак.
Само место, как я уже догадался, представляло сплошные руины. Все, что было здесь брошено, давным-давно кануло в вечность. Даже стены, несмотря на то что сделаны они были из материала, который строители наверняка считали вечным, начали крошиться.
Но я не был разочарован; я знал, что мое время. - впереди. Просто взял и с привычным спокойствием крепко заснул. Если даже меня мучили ночные кошмары, то они были не настолько страшны, чтобы заставить меня проснуться или отложиться в памяти неприятным воспоминанием.
Глава 25
Спать я привык в одиночестве, то есть одиночество - это чувство, с которым я в нормальных условиях развешиваю свой гамак в кромешной темноте, при температуре несколько градусов выше абсолютного нуля, уверенный и том, что ближайшее человеческое существо находится от меня на расстоянии нескольких тысяч миль. В таких условиях сплю я просто великолепно.
Хотя условия настоящего путешествия - а в особенности настоящего момента были далеки от нормальных, я не стал изменять привычке, выработанной за семь лет. Просто взял и беспечно заснул сном невинного младенца. Все это я излагаю для того, чтобы подчеркнуть то досадное обстоятельство, что, пока я безмятежно посапывал, кто-то ухитрился снять с моего пояса пистолет-огнемет, даже не заставив меня пошевелиться. Я еще не проснулся, а вор уже начал тыкать дулом мне в лицо.
Первое, что предстало моему заспанному взору, был темный контур ствола. Тогда я поднял глаза. За спиной незнакомца слабо просвечивала биолюминесценция, и с моего ракурса его шлем казался просто большим черным шаром, но мне не составило труда понять, кто это.
Он действительно был гигантом.
Удостоверившись, что я могу отвечать, он опять начал водить стволом перед лицевым щитком - на этот раз не тыкая, но вырисовывая им какие-то цифры. Ему оказалось достаточно повторить их еще один раз, как до меня дошло, что это код частоты канала связи. Он хотел, чтобы я перенастроил свою рацию. Я сделал, как он сказал.
