Мне показалось, что это мгновение растянулось на годы. Мозг лихорадочно заработал: "Что это? Бомба? Поймать ее? Увернуться? Что это? Какая муха его укусила? Что мне делать?"
Однако руки мои действовали независимо от терзаний рассудка: они машинально вытянулись вперед, и этот предмет шлепнулся мне на ладонь.
Еще не взглянув на него, я понял, что это - маленький плоский квадрат. Послание от Дио?
Я слегка разжал кулак. Нет, это был не маленький белый квадрат с позолоченной надписью. Дио вернул мне мою зажигалку.
Трудно представить, как быстро все это произошло. Кориоул по-прежнему отчаянно озирался в поисках своих сподвижников, толпа бесновалась в нерешимости, люди Иерарха надрывали свои луженые глотки. Но события готовились принять другой оборот.
Я был уверен, что жрецы одерживают победу, хотя это было еще не слишком ощутимо. Во всяком случае, недавно установившееся равновесие тяжеловесно склонялось на сторону Иерарха.
Наверное, это был великий момент в истории Малеско, сравнимый лишь с расколом между нашими мирами. Еще мгновение все находилось в равновесии.
Я держал зажигалку в руке и растерянно глядел на нее. Что Дио хотел этим сказать? С кем он - со жрецами или с толпой? "Ни то и ни другое, - быстро ответил я сам себе. - Дио на стороне Дио, и больше ни с кем. Он с победителями".
Почему же он дал мне в руки средство, способное отвратить удачу от жрецов? Что это значит? Очевидно, только одно: Дио считает, что у повстанцев больше шансов на победу. Он принимает сторону сильнейших, и выходит так, что жрецы значительно слабее, чем кажутся. Видимо, они ведут колоссальный блеф, и Дио знает об этом. И он рассчитывает, что я... что?
Голос рассудка твердил мне: "Не суйся! Это не твоя игра!" - но тело не слушалось, оно поступило по-своему. Ударом ноги я опрокинул столик из золота и стекла, стоявший передо мной, и вскинул руки над головой.
Страницы моей речи разлетелись по помосту, грохот опрокинутого стола был достаточно резким и высоким, чтобы привлечь внимание людей в первых рядах.
Я щелкнул зажигалкой, молясь, чтобы она не отказала.
Крики в передних рядах стихли. Вздох удивления легким ветерком прошел по залу. Я понял, что зажигалка загорелась.
Не сразу, но довольно быстро гвалт стих. Толпа на площади все еще шумела, однако в зале установилась тишина. Вскоре тишина охватила и толпу на улице, как за минуту до этого - в Храме.
Я стоял как статуя Свободы, и это совсем не так глупо, как может показаться. Я действительно символизировал свободу в тот момент, а пламя моей зажигалки было ее светом, если я, конечно, не ошибся в своих выводах.
Я сохранял эту театральную позу, пока не убедился, что все глаза прикованы к этому маленькому язычку пламени, к этому факелу мощностью в одну свечу, который оказался сильнее, могущественнее всех орудий Иерарха. Я знал, что, пока держу его, жрецы не посмеют тронуть меня. Но что мне делать дальше?
Не мог же я вечно стоять в такой мелодраматической позе.
Однако это был поистине мой час, и я просто не мог совершить неправильного поступка. Я закрыл зажигалку, отвел руку назад и с силой бросил этот сверкающий квадратик металла в толпу.
Он дважды перевернулся в воздухе, играя на свету, и мягко пропал среди запрокинутых голов. На мгновение все замерло. Потом там, где упала моя зажигалка, все забурлило и раздался пронзительный крик:
- Нашел! Нашел!
Все повернули головы. Даже Иерарх подался вперед на своем троне. Все увидели худенького лысоватого человека, подхватившего зажигалку, брошенную мной.
Этот человек средних лет был похож на мелкого служащего. Он был одет в поношенную тунику, остатки его волос на голове нуждались в стрижке. Он поднял зажигалку и держал в ладонях, сложенных лодочкой, как священную реликвию; его невзрачное лицо преобразил восторг.
И тут Иерарх потерял голову. Он был умным человеком, но даже он не мог предвидеть всего. И сейчас он не знал, как поступить, что делать с людьми, так решительно выходящими из-под контроля. Теперь все зависело от того, какое он примет решение, но прошлый опыт был тут плохим советчиком.
Такого он еще не видел. Появление Джиммертона отчасти напоминало эту ситуацию, но тогда жрецы быстро одержали победу над Джиммертоном, используя метод силового давления. Этим способом Иерарх хотел воспользоваться и теперь. Нельзя позволить этой опасной штуке разгуливать по городу, переходя из рук в руки, разжигая возмущение в каждом, кто видел ее.
- Принесите мне эту священную реликвию, - крикнул он, сопровождая слова царственным жестом. - Реликвия из Рая слишком святая вещь для человеческих рук! Принесите ее мне!
Я поймал злобный взгляд его загадочных глаз, но в тот момент ему было не до меня. Он поднялся и ринулся вперед, оттолкнув нас с Лорной прочь.
- Принесите мне эту реликвию! - крикнул он так звучно, что его услышали даже сквозь шум толпы, и некоторые оглянулись.
Прежде всех его услышали стражники, расставленные в толпе, и они сразу обнаружили себя, рванувшись к человеку с зажигалкой.
Но не только они услышали приказ, и гневное рычание толпы подсказало Иерарху, что он совершил ошибку. Если так пойдет и дальше, то дело закончится применением тяжелой артиллерии - очень тяжелой. А возможно, у него не было оружия, способного утихомирить это гневное рычание, которое росло и крепло.
Толпа напоминала теперь единый организм. Любое слово, брошенное в нее, мгновенно подхватывалось и вихрем разносилось по улицам, по запруженным народом проспектам, порождая всюду неописуемое волнение.
Часть стражников уже подбиралась к человеку с зажигалкой, другие тоже были близко, но сопротивление толпы возросло. По мере продвижения к цели эти люди обрастали группами рассерженных мужчин и женщин, не дававших им сделать следующий шаг.
Толпа превратилась в единый организм, и клеточки этого организма окружали болезнетворные микробы, изолируя их, укрепленные гневной силой, необходимой, чтобы расправиться с ними, точно так же, как живой организм выявляет и уничтожает внутри себя всех самозванцев.
Никогда еще не знал такой толпы Малеско, не знал этого спаянного единства тысяч людей, действующих, как один. Это было сильнее Иерарха, сильнее всего духовенства.
Это была новая реалия. Ее создал я. Теперь я за нее отвечаю. Выходит, это - моя игра.
Дио смотрел на меня с напряженным ожиданием. В двадцати футах от меня, зажатый толпой, Кориоул тоже пристально смотрел мне в глаза. Я почувствовал на себе еще чей-то пристальный взгляд и, повернувшись, увидел, что Иерарх не спускает с меня своих непроницаемых глаз. Эти трое понимали, что следующий ход - за мной. Эти трое - нет, их было уже четверо.
