Защищая свое имя, дедушка Джонни стал своим собственным адвокатом. В записках коротко упоминалось, что Джон Стюарт IX ушел в отставку и никогда больше не был в космосе; но Джонни знал, что поступил он так не по собственной воле, а по приговору суда; отец рассказывал ему об этом... но, кроме топ), он сообщил, что дедушка мог полностью обелить себя, будь у него на то желание. "Джонни, -- добавил отец, -- я бы предпочел, чтобы ты всегда был верен своим друзьям, нежели бы у тебя грудь была в наградах".
В то время старик был еще жив. Позже, при случае, когда отец нес патрульную службу, Джонни попытался дать ему знать, что он кое о чем осведомлен. Дед пришел в ярость.
-- Болтун! -- рявкнул он. -- Он меня в гроб загонит!
-- Но папа сказал, что шкипер был одним из тех, кто...
-- Твой папа не был там. Капитан Доминик был лучшим шкипером из тех, кто когда-либо задраивал за собой люк... пусть его душа почиет в мире. Расставь лучше шашки, сынок. Я сейчас разложу тебя на лопатки.
После того, как дедушка умер, Джонни попытался все выяснить до конца, но отец уходил от ответа на прямые вопросы. _ Твой дедушка был сентиментальным романтиком, Джонни. Джонни спрятал книги и бумаги, уныло подумав, что воспоминания о предках не дали ему ничего хорошего: Луммокс по-прежнему не выходил из ума. Джонни решил, что надо бы спуститься вниз и немного поспать.
Он уже двинулся к выходу, как загорелась лампочка вызова на телефоне; он схватил ее прежде, чем зазвучал сигнал, ибо не хотел, чтобы проснулась мать.
-- Да?
-- Это ты, Джонни?
-- Ну, да. Я не могу тебя увидеть, Бетти: я на чердаке.
-- Не только поэтому. Я отключила видео. В холле темно, как в могиле, и мне не разрешают звонить так поздно. А твоя графиня не подслушивает?
-- Нет.
-- Тогда я быстренько. Мои шпионы донесли, что Дрейзер получил одобрение своим действиям.
-- Нет!
-- Да. Что нам теперь делать? Мы не можем сидеть сложа руки.
-- Ну, я уже кое-что сделал.
-- Что именно? Надеюсь, никаких глупостей. Не надо было мне сегодня уезжать.
-- Тут я с мистером Перкинсом...
-- Перкинсом? С этим типом, который сегодня вечером виделся с судьей О'Фаррелом?
-- Да. Откуда ты знаешь?
-- Слушай, давай не будем терять времени. Я все знаю. Рассказывай, чем кончилось.
-- Ну... -- Смущаясь, Джон Томас все рассказал. Бетти слушала его молча, что придало ему бодрости; он поймал себя на том, что излагает, скорее, точки зрения матери и мистера Перкинса, чем свою. -- Вот так нынче обстоят дела, -- грустно закончил он.
-- Значит, вот что ты им сказал. Хорошо. Следующий наш шаг. Если это может сделать Музей, значит, и мы можем. Все дело в том, чтобы уговорить дедушку О'Фаррела на...
-- Бетти, ты не понимаешь. Я продал Луммокса.
-- Что? Ты продал Луммокса?
-- Да. У меня не было другого выхода. Если бы я не...
-- Ты продал Луммокса.
-- Бетти, я ничего не...
Но она отключилась.
Он попытался созвониться с ней снова, но услышал только голос автоответчика: "Аппарат отключен до восьми часов утра. Если вы хотите что-то сообщить, то..."
-- Он повесил трубку.
Джонни сидел, поникнув головой, и думал, что ему было бы лучше умереть. Хуже всего, что Бетти права. Он позволил загнать себя в угол и сделал ошибку. Просто потому, что ему показалось: ничего другого он не может сделать.
Но Бетти вокруг пальца не обведешь. Может быть, ее намерения тоже ничего бы не дали... но она, по крайней мере, знала -- надо что-то предпринять.
Так он сидел, мучаясь и не зная, где выход. И чем больше он размышлял, тем больший гнев охватывал его. Он позволил, чтобы ему втолковывали какие-то глупости... потому что глупости эти выглядели столь рассудительными... столь логичными... столь полными здравого смысла.
Черт побери этот здравый смысл! Никто из его предков не придерживался этого проклятого здравого смысла, никто! И кто он такой, чтобы изменять их традициям?
Никто из предков не был благоразумен. Взять хотя бы его пра-прапрадедушку... когда дела перестали ему нравиться, он вверг планету в кровавый хаос семи лет войны. Да, теперь его называют героем... Но началась бы революция, если бы он руководствовался только здравым смыслом?
Или взять... Проклятье, взять любого из них! Пай-мальчиков среди них не было. Неужели дедушка мог продать Луммокса? Да он бы этот суд разнес голыми руками. Будь дед здесь, он бы встал с кольтом рядом с Луммоксом -- и будь против него хоть весь мир, он не позволил бы тронуть и волосок на спине Лума.
Нет, он не притронется ни к одному центу из грязных денег Перкинса: это он знал точно. Но что ему делать?
Улететь на Марс? В соответствии с Законом Лафайетта, он является его гражданином и может претендовать на участок земли. Но как попасть туда? И, что хуже всего, как ему переправить Луммокса?
В этом все и дело. Надо все обдумать на спокойную голову. Наконец, Джонни набросал план, в котором была лишь одна ценность: здравый смысл не присутствовал; и в равной мере были перемешаны глупость и риск. И Джонни решил, что дедушка был бы доволен.
IX. ОБЫЧАИ, ПРАВИЛА И ГАДКИЙ УТЕНОК
Джонни спустился вниз и постоял, прислушиваясь, у дверей в комнату матери. Он не ожидал услышать ничего тревожного; действие это было скорее инстинктивным. Затем он вернулся к себе и стал спешно собираться, начав с того, что натянул походное обмундирование и горные ботинки. Спальный мешок лежал в ящике стола; Джонни вытащил его оттуда, приторочил к рюкзаку и засунул в боковой карман мешка маленькую силовую установку. Все остальное, необходимое для бродячей жизни под открытым небом, он рассовал по остальным карманам и клапанам.
Подсчитав наличность, Джонни тихо присвистнул: все его деньги лежали на срочном вкладе и не было никакой надежды раздобыть их оттуда. Ну что ж, ничего не поделаешь... он стал спускаться вниз, но, вспомнив нечто важное, вернулся к своему столу.
"Дорогая мама, -- написал он, -- пожалуйста, скажи мистеру Перкинсу, что наши с ним дела кончены. Ты можешь использовать деньги, отложенные на мой колледж, чтобы расплатиться с пострадавшими. Мы с Лумом уходим, и искать нас не стоит. Прости меня, но я должен это сделать". -- Пробежав записку, Джонни решил, что добавлять к ней ничего не стоит, приписал "С любовью" и подписался.
Он начал набрасывать записку к Бетти, порвал ее, попытался написать снова и наконец сказал себе, что отправит ей письмо, когда у него будет что сказать. Джонни спустился вниз, положил записку на обеденный стол и направился в кладовую за припасами. Через несколько минут, таща большой мешок, набитый пакетами и банками, он вошел в домик Луммокса.
Его друг спал. Сторожевой глаз узнал Джонни, и Луммокс не пошевелился. Джон Томас подошел к Луммоксу и шлепнул изо всей силы:
