— Я все помню и понимаю, — огрызнулся Борис. — «Водолей» даже в незаконченном виде приносит вам столько барышей, сколько никогда не приносило ни одно дело.
— Потому я в него и вкладываю, — равнодушно согласился министр. — Больше половины барышей вкладываю. И не позволю тебе ошибаться. Если дело провалится, ты свою вину никакой кровью не искупишь. А вообще-то, не твое дело, сколько Система приносит лично мне. Ты тоже долю получаешь.
— Вот я и беспокоюсь за свою долю. Если федералы расколют главного инженера, рапорт может пойти сразу наверх. Начнут копать. Выйдут на меня, а там и на вас. Одно дело, если решат, что «Водолей» — очередной способ намыть деньжат, а если до реального замысла допрут?
— Ты меня не пугай, не того полета ты колибри, понял? Федералы хода делу не дадут. Я гарантирую. Хотя им, по твоей милости, этого очень хочется… Кстати, ты уверен, что главного снова сцапали они?
— Конечно. Сначала вели его от самого аэропорта, а перед исчезновением помощничка подсунули. Наглого, как танк…
— Наглого? Ты с ним общался?
— Операторы общались.
— После похищения?
— Да.
— Как же так? Шорникова у вас чекисты сперли, а своего оставили на расправу?
— Да, действительно, — Борис задумчиво пожевал губу.
— Нервный ты стал, Борис, а оттого и невнимательный, — Кабанов вздохнул. — Нет, пора, пора тебя повышать. Давай ко мне в секретари. Будешь кофе подносить, бумажки перебирать: «подпишите, Сергей Ильич, чего изволите, Сергей Ильич…» Как тебе должность? Потянешь?
Министр довольно рассмеялся. Кравцов побагровел и скрипнул зубами.
— Может, военные? Они тоже под ногами путаются.
— Вообще-то, я генералу Пахомову ясно сказал: отставить, — усомнился вице-премьер. — Он у меня на таком крючке… не крюк, а целый адмиралтейский якорь.
— Я в курсе, как вы с ним три эшелона новой техники списали, — не удержался Борис, — в Ирак…
— Пасть захлопни, — министр сверкнул взглядом. — Болтун…
— Находка для шпиона, — Кравцов махнул рукой. — Знаю.
— Для снайпера, Боря, — куратор нехорошо улыбнулся. — Или для подрывника. Ищи своего Шорникова и сворачивай тут активную деятельность. Затаись на время. Купола почини, тесты по Системе прогони и никаких экспериментов. Хорошо слышишь, отчетливо? Никаких. Я еще не уладил дело с «побочными эффектами» в том самолете. Чего глаза выкатил? Думал, я не знаю о «красном смещении»? А кто бы за тобой следы заметал, не будь меня? Твоя группа зачистки? Так ведь она только трупы утилизирует и пятна крови замывает. А с начальством ФСБ, прокуратурой и на юге с полевыми командирами и авторитетами всякими кто, думаешь, вопросы утрясает? А они все очень даже интересуются, куда пропадают люди, после того как их перехватывает САУ. Если еще чего отчебучишь в ближайшее время, отбрехиваться не стану. Отдам тебя на съедение, Боря. Допрыгаешься.
— Без Системы мне Виктора не отыскать. Помех много. И военная контрразведка, и чекисты.
— Они мешать не станут.
— Активно не станут, будут саботировать.
— Ладно, нажму. Военные сами вернут твоего Виктора, если он у них. Добровольно. Получишь его и засохни! Всплывет хоть фактик, хоть словечко, хоть килобайт информации о твоих художествах — лучше сам застрелись. Свободен…
Выйдя из административного здания, Борис немного постоял перед распахнутой шофером дверцей автомобиля, а затем резко, словно приняв какое-то решение, уселся в машину. Там он поднял трубку телефона и вызвал главный зал Системы.
— Ивлев, начинаем охоту.
— Получили добро? — помощник усмехнулся. — Ну, спецура, держись…
Борис положил трубку и устало помассировал веки.
— Вот и все…
— Что? — поинтересовался сидящий рядом с шофером охранник.
— Все, Буер. Как есть — все. Обратного хода нет.
— А-а, — Буер ничего не понял, но раз начальство так считает, согласился. Нет, значит, нет. Начальству виднее.
* * *
После обеда город снова накрыли темные тучи. Они были тяжелыми и отливали мрачной синевой. Но грозой в воздухе не пахло. Не было и громовых раскатов, молний или их далеких отблесков. И дождь не пошел ни сразу, ни чуть позже, когда цвет туч стал совсем уж неприличным: свинцово-черным.
На Красной горке — в одном из немногих более-менее уцелевших городских кварталов — сработали фотореле уличных фонарей — так стало темно в старинных двориках и переулках.
— Почему надо было везти клиента именно сюда? — капитан Павлов направил машину вверх по узкой улочке. — Высадили бы в порту, и пусть плывет в свое подводное царство, к дядьке Черномору и богатырям. Ищем в потемках этот дом на Цветочной улице, как Штирлиц с Плейшнером. Фигня какая-то получается.
— В последние сутки только она и происходит, — согласился Гордиенко. — Но, как сказал Кулик, выбирать не приходится.
— А может, плюнуть на все? Допросить с пристрастием этого мужичка. Он же гражданский, сразу поплывет. А уж после отдать его САУ. Или лучше поменять на что-нибудь. На компромат какой.
— Нарушить приказ Кулика, а если точнее, самого генерала Пахомова?
— Это да, не годится, но странно мне, Жека, с чего вдруг так обеспокоился сам Пахомов? Может, не врет твое чутье, может, этот Шорников действительно только прикидывается мелкой сошкой, а на самом деле всей Системе крестный папик?
— Доказательств-то никаких.
— Это верно, никаких.
— А-а, ну их к дьяволу! Пусть забирают своего инженера и катятся в дупло.
— Ну, ну, чего ты ершишься? Пока клиент у нас, ничего не потеряно. Какой дом, тридцать второй?
— Тридцать четвертый. Вон там, за поворотом.
— Ну и местечко выбрали, сплошные закоулки. Нет чтобы как в кино — на мосту. Шпионы медленно так идут, останавливаются, обмениваются выразительными взглядами.
— Мы же не меняемся…
— А-а, ну да. Так давай выпустим его прямо здесь. Пусть топает. А то еще на засаду напоремся.
— Ты же не на юге, какие тут засады?
— Плотные, — Павлов вдруг насторожился и остановил машину. — Давай, порули…
— Ты куда?
— Что-то сердце растревожилось.
— Кофе много пьешь.
— Ты бы увел клиента вон за ту будку. Там и встретимся.
— Я…
Что хотел ответить Гордиенко, осталось загадкой даже для него самого. В следующую секунду его мысли стали чистыми и холодными, как вода в горном ручье. Опасность разливалась в воздухе едва ощутимым тошнотворным запашком. Время стало резиновым, а свет фонарей превратился в медленно текущую янтарную смолу. Павлов ужасно медленно упал на дорогу и откатился под прикрытие фонарной тумбы. Там, где он только что стоял, неторопливо выросли фонтанчики из пыли и асфальтовой крошки, сдобренные белым дымком.
