Она обернулась, изучая его пытливым взором.
– Я совсем не такая, как пришельцы. Вы просто хотите разозлить меня и вывести из себя, да? Чтобы я в горячке проговорилась, не так ли, господин психолог?
– Проговорились о чем?
– О суицидальных комплексах Джино, – она говорила об этом, как о чем-то обыденном. – Да, они у него есть, известно каждому. Наверное, кроме вас. Потому и притащили меня его родственнички: чтобы я не отходила от Джино ни днем, ни ночью. Особенно ночью, когда он совершенно один. Чтобы прижималась к нему в постели или наблюдала за тем, как он расхаживает по спальне, когда у него бессонница. Джино не может оставаться ночью в одиночестве, ему надо с кем-то говорить. Чтобы поднять его утром на ноги, в четыре утра – или это считается ночью? – она усмехнулась. – Понимаете, доктор? А вы делаете это для кого-нибудь? Или кто-то для вас?
Эрик покачал головой.
– Очень плохо. Вы явно нуждаетесь в этом. Жаль, что не могу сделать этого для вас, меня и на Джино едва хватает. Да и вообще вы не в моем вкусе. Ну, удачи вам, – может, еще найдете кого-то вроде меня.
Мария исчезла за дверью.
Доктор Арома остался стоять в коридоре, чувствуя собственную ненужность и бесполезность, а более всего одиночество.
«Интересно, не сохранились ли записи психоаналитика о его визитах к Молинари, – механически подумал он, возвращаясь мыслями к работе. – Наверняка Джино все уничтожил, чтобы не попали в руки пришельцев».
Все верно, именно в четыре утра ему хуже всего. Но при нем в этот момент нет никого, Мария права.
– Доктор Арома?
Рядом появился человек из «Сикрет Сервис».
– С вами хочет увидеться женщина, утверждающая, что она ваша жена.
– Вполне может быть, – пробормотал Эрик.
Внезапно он испытал привычный приступ страха, которым сопровождалось появление Кэт в его жизни.
– Не пройдете ли со мной засвидетельствовать, что это именно она?
Эрик безвольно направился следом.
– Знаете что, – остановился было он. – Скажите ей, чтобы она... («Нет, так эту проблему не решить, – пронеслось в голове. – Она все равно подкараулит его где-нибудь. Зная ее темперамент, от Кэт можно было ожидать чего угодно. Я, в конце концов, не ребенок, чтобы прятаться») Я не сомневаюсь, что это она, проводите ее сюда. Кстати, – обратился он к «Сикрет Сервису». – Вы представляете, что это такое: жить с единственно чуждым тебе на свете человеком?
– Нет, – мотнул головой охранник, удаляясь по коридору.
Очевидно, они все холостяки, как и Отто... как там его...
Кэтрин стояла в углу большого и просторного вестибюля Белого Дома, читая оппозиционные ведомости «Нью-Йорк Таймс». Она была одета в черный плащ, лицо покрывал слой макияжа. Несмотря на него, в лице Кэт просвечивала бледность, особенно заметная на фоне больших, ставших отчего-то просто огромными, глаз, полных муки.
Издалека заметив Эрика, она оторвалась от газеты:
– Читаю, как ты оперировал Молинари и спас ему жизнь. Мои поздравления.
Она встретила его жалкой и вымученной улыбкой.
– Пойдем куда-нибудь, возьмешь мне чашку кофе, я должна тебе многое рассказать.
– В этом нет необходимости, – ответил Эрик, почувствовав, что голос все же дрогнул.
– После твоего отъезда я пересмотрела нашу жизнь, – произнесла Кэт.
– Я тоже. И пришел к выводу, что самое лучшее для нас приступить к процедуре развода.
– Странно, я пришла к иному решению.
– Поэтому ты здесь, я вижу. Но по закону я не должен жить с тобой, и все, что от меня требуется...
– Сначала выслушай меня, – настойчиво сказала Кэт. – Ты не имеешь морального права бросать женщину, даже не выслушав ее.
Эрик вздохнул; сыграть на его слабости – безотказный прием. Но куда денешься?
– Ладно, пошли.
Он чувствовал, что на него наступает нечто Неотвратимое. Наверное, это и есть Рок: когда сама судьба вмешивается во все твои желания и решения, и даже в поступки. Как в древнегреческих трагедиях. Наверное, такое происходит от заложенного в человеке инстинкта саморазрушения.
Взяв жену за руку, Эрик повел ее по коридору мимо охраны Белого Дома к ближайшему кафетерию.
– Ты скверно выглядишь, – заметил он. – Какая-то бледная и напряженная.
– У меня сейчас не лучшее время, – согласилась Кэт. – С тех пор как ты уехал, со мной творится неладное. Наверное, у меня выработалась к тебе зависимость.
– Я не наркотик, чтобы ко мне привыкать, – отчеканил он.
– Нет, это другое.
– Тогда симбиоз. Как у гриба, сросшегося с деревом.
– Другое!
– Что еще тут может быть? Учти, Кэт, – к прежней жизни возврата нет.
Эрик ощутил холодную решимость, пусть лишь на мгновение; он был готов сражаться с ней до конца. Храбро заглянув жене в глаза, он вдруг заметил, что с ней что-то произошло.
– Кэт, – сказал он. – А ведь ты больна.
– Ты в каждом теперь видишь инвалида, потому что все время крутишься возле Мола. Со мной все в порядке, просто я немного устала.
Но Эрик видел, что она уже не та самоуверенная дерзкая Кэт, какой он всегда ее знал и помнил. Она словно высохла или раскололась внутри. Похоже на возрастные изменения, хотя не совсем то. Неужели разлука могла привести к таким последствиям? Тоже сомнительно.
– Тебе надо пройти обследование.
– Господи, да отстань ты, – вздохнула Кэт. – Я в порядке. То есть буду в порядке, когда приду в себя. Как только мы с тобой разрешим наше непонимание и...
– Разрушение отношений, уничтожение чувств не называется непониманием. Это приводит к полной перестройке жизни.
Взяв две чашки, Эрик наполнил их из кофейного автомата и расплатился с робантом-кассиром.
Как только они разместились за столом, Кэт закурила и сказала:
– Ну, положим, я соглашусь с тобой: как только мы расстались, моя жизнь покатилась с горы. Что тебе с того? Тебя это волнует?
– Волнует, но не в том смысле...
– Ты оставил меня в ужасном состоянии и смылся.
– У меня больной, который занимает все мое время и внимание. Я не могу заниматься при этом еще и тобой.
«В особенности когда сам не желаю», – подумал Эрик.
– Все, что от тебя требовалось... – Кэт вздохнула и отхлебнула кофе. Эрик заметил, что рука, которой она держала чашку, трясется. – Ладно, проехали. Просто возьми меня обратно, и со мной все будет в порядке.
– Нет, – сказал он. – Я не верю, что все будет в порядке. И это не поможет твоему состоянию, проблема в другом.
Как медик он с одного взгляда распознал, что с ней происходило: типичный абстинентный синдром*.[5]
– Ты могла сказать мне раньше, но тянула до последнего, пока не довела дело до безнадежного...
– Да! – воскликнула Кэт. – Я больна, признаюсь. Но это мое личное дело, пусть тебя это не беспокоит.
