Снаружи я обнаружила огромный залитый бетоном бульвар, уходивший в бесконечный каньон, посреди которого текла река. Почему этот вид показался мне таким знакомым?
Я не могла оторвать глаз от обрыва, решив, что, должно быть, находилась на высоте в тысячу футов…
Да, я уже видела это место. Только с другой точки, со стороны песчаного пляжа – в «Зале Титанов».
Гибралтарская дамба, ее центр. Мы находились в небольшом городке, расположенном в середине дамбы. Одна его сторона выходила на море, которое я видела из своей комнаты. А эти башни Титаны построили между Европой и Африкой.
За спиной у меня распахнулись двери и кто-то закричал:
– Харпер! Стой!
Я узнала голос и повернулась, не веря своим глазам. Этого просто не могло быть.
Некоторое время тишину в маленькой комнате нарушало лишь гудение мусоросжигателя, находившегося слева от меня. Затем, когда тело в пластиковом мешке на ленте конвейера приблизилось, шум усилился. Я слушал низкое гудение и думал, что разрезанные на части люди – это пассажиры рейса 305, игравшие роль лабораторных крыс. Теперь от них бесцеремонно избавлялись… Я судорожно пытался оценить различные варианты и придумать план, как нам с Грейсоном спастись из этого палаточного комплекса в Хитроу.
Мой клон стоял с поднятыми вверх руками. Оказавшиеся на полу Шоу и преследовавший нас незнакомец отпустили друг друга и теперь смотрели на меня и на второго Ника Стоуна.
– Все кончено, Ник, – сказала моя копия.
– Кто ты такой?
– Ты.
– Как?
– Мы еще обсудим…
– Нет, давай с этого и начнем. – Я приподнял пистолет, чтобы мой двойник увидел его.
Он улыбнулся, а потом у него на лице появилось задумчивое выражение.
– Извини, я забыл, каким был в тридцать шесть… С тех пор для меня прошло сто тридцать лет.
Значит, ему было почти сто семьдесят? Однако он выглядел не старше меня!
– Ты хочешь получить ответы прямо здесь и сейчас, Ник? – спросил мой клон.
– Я бы сказал, что мы имеем право услышать некоторые ответы.
– Вне всякого сомнения. – Второй Стоун указал в сторону мешков с телами, которые находились за его спиной и за стальными двойными дверями. – Это зона биологической опасности.
– Какого рода опасности?
– Эпидемия, какой ты и представить не можешь. Страшная болезнь, с которой мы сражаемся в течение семидесяти шести лет… безуспешно. Только шесть лет назад мы осуществили настоящий прорыв.
– Так вот зачем вы доставили нас сюда? Для борьбы с вашей эпидемией?
– Это только одна из причин, по которым вы сюда попали. Вы здесь для того, чтобы уничтожить эпидемию в нашем времени и гарантировать невозможность ее возникновения в вашем. Мы можем спасти оба наших мира, Ник, но мне необходима твоя помощь. На нашем пути все еще стоит могущественный враг, а время уходит. Ты даже представить не можешь, как я рад твоему появлению. Это было очень умным решением.
Он наклонился, поднял свой шлем и добавил:
– Я намерен уйти тем же путем, каким пришел. Если ты хочешь нам помочь, я буду в ближайшем корабле снаружи. Тебе не потребуется пистолет – никто здесь не причинит никому из вас вреда. Но ты можешь оставить его при себе, если с ним будешь чувствовать себя увереннее.
После этого мой двойник повернулся к Грейсону:
– Здесь находится человек, который очень хочет тебя увидеть: твой отец.
* * *
Нам было нечего обсуждать. Если бы эти… люди хотели убить нас с Грейсоном, мы бы уже давно покинули наш мир. И нам требовались ответы, медицинская помощь и пища. Так что особого выбора у меня не было.
Внутри корабля, после того как я снял скафандр и переоделся во все сухое, мы с моей будущей версией сели за маленький деревянный стол в узком зале для совещаний. Окон, выходивших наружу, не было, но сквозь большую стеклянную панель я видел гостиную, где в креслах, подавшись вперед, сидели Нортон Шоу и его сын Грейсон. Они разговаривали, улыбались и плакали. Старший Шоу выглядел так же, как на записях в «Зале Титанов», где ему было за шестьдесят.
– Оливер не видел сына семьдесят шесть лет. Ты даже не представляешь, как он сейчас счастлив. Прошло много времени с тех пор, как кто-то из нас здесь чувствовал себя счастливым, – говорила моя копия. – Мы лишь… ждали.
– Нашего появления? – уточнил я.
– Хоть какой-то надежды.
– Давай вернемся назад. Я хочу, чтобы ты мне все рассказал с самого начала. Но прежде – как мне тебя называть?
– Николас, – предложило мое будущее «я». – Меня уже довольно давно никто не называет Ником… Но хорошо, начнем сначала. Только дай мне минуту, чтобы собраться с мыслями. Здесь не принято говорить о прошлом. Это далеко не самая приятная тема.
– Представляю себе. Я видел Лондон.
– Лондон сохранился лучше всего. Во многих местах дела обстоят гораздо хуже. Но… вернемся к началу. «Фонд Титанов». В некотором смысле ты – единственный человек на всей планете, который в состоянии понять происхождение Фонда и то, что я тогда переживал. Я был потерянным и сбитым с толку. Я получил все, о чем мечтал, но не стал счастливее. Более того, я вообще ничего не чувствовал, и это пугало меня больше всего. Больше денег. Больше доходов. Больше приемов. Увеличивающийся список контактов. И все же каждый следующий день казался мне менее интересным и более пустым и бессмысленным, чем предыдущий, словно все происходило с кем-то другим, а я лишь наблюдал за собой со стороны. Никакие лекарства не помогали… И оставалась единственная надежда – все изменить. Кардинально. Объединение с Оливером и основание «Фонда Титанов» и стало таким изменением. Появилась великая и немного жутковатая цель. Я был готов попробовать все что угодно, чтобы выяснить: существует ли что-то, способное заставить меня снова почувствовать себя живым.
Слова моего двойника произвели на меня еще большее впечатление, чем монолог его голограммы в «Зале Титанов». Он говорил о моих самых тайных мыслях, о страхе, который меня преследовал, страхе, что я не смогу ничего изменить. Этот парень меня знал. Он был мною.
Николас помолчал, давая мне возможность осмыслить его слова, и после того, как я слегка кивнул, продолжал:
– Как далеко вы успели пройти по «Залу Титанов»?
– До второго зала. Гибралтарская дамба.
– Хорошо. Значит, ты знаешь о К-сети, модульной дороге и орбитальной станции «Динамика». Гибралтарская дамба заработала, когда ситуация… осложнилась. В прессе и учебниках истории об этом пишут как о нашей величайшей ошибке, Промахе Титанов. Дамба открылась в две тысячи пятьдесят пятом году, в сороковую годовщину рождения «Фонда Титанов». Это было настоящее чудо света, политический и технологический триумф, позволивший создать Атлантиду. Мы верили, что это приведет к началу новой эры. Появилась страна, которая занимала территорию от Израиля до Гибралтарского пролива, от Афин до Александрии, от Рима до развалин древнего Карфагена; страна, находившаяся на перекрестке Европы, Среднего Востока и Африки. Страна, способная объединить весь мир.
Николас вздохнул, чуть помолчал и продолжил свой рассказ:
– Это была вершина всех наших достижений: микромир, продемонстрировавший, на что способна человеческая цивилизация. Мы хотели показать на этом примере, каким процветающим может стать общество, а потом рассчитывали распространить свое влияние на север, юг, запад и восток – по всему земному шару. Мир пришел в восторг. Рабочие места, появившиеся благодаря строительству, а потом и открытию Атлантиды, вывели Европу из длительного кризиса. Атлантида стала новым миром, как Новый Свет в прежнем мире. Со всего земного шара туда приезжали самые работящие иммигранты, мечтавшие о лучшей жизни для себя и своих детей.
Я слушал себя из будущего, затаив дыхание, а он все расписывал достижения фонда:
– Строительство первого орбитального кольца «Альфа Титанов» было завершено за пять лет до этого, и колонисты прилетали туда каждый месяц, заселяя первую постоянную колонию людей в космосе. Модульная дорога пронизывала весь мир, соединяя его самые дальние точки. К-сеть к этому времени стала вездесущей, сделав бесплатный высокоскоростной Интернет реальностью для всех. Четыре инициативы – Чудеса Титанов, как их называли, – являлись всего лишь идеями, когда я сформулировал их во время первой встречи с Оливером. Когда в пятьдесят пятом году открылась Атлантида, Титанов насчитывалось сто человек. За сорок лет эта небольшая группа людей радикально изменила мир. Оставалось последнее чудо, тайный проект, который, как мы считали, должен был оказать самое сильное влияние на мир. Над этим чудом Оливер уже работал в тот момент, когда мы с ним встретились. Сабрина рассказывала тебе о своем исследовании?
– Только то, что оно как-то связано с синдромом прогерии, – ответил я.
– У Сабрины был младший брат. Он умер от прогерии, не дожив до семнадцати лет. Она посвятила всю свою жизнь поискам средства против этой болезни. Оливер уже финансировал ее исследования в течение нескольких лет, когда мы встретились с ним в две тысячи пятнадцатом году, хотя сама эта болезнь не слишком его интересовала. Он заключил с Сабриной простой договор: согласился поддерживать ее работу до тех пор, пока она не найдет лекарство, после чего должна была заняться проектом, который интересовал его самого. Успешные люди мыслят не так, как остальные. Они уверены в своем успехе. Они его планируют. Именно так обстояло с Оливером Нортоном Шоу.
