– Полутора лье!..
– Не так страшно, Аксель!..
– Но как мне идти, вверх или вниз?..
– Вниз, все вниз! Мы дошли до большой площадки, к которой сходится множество галерей. Та, в которую ты попал, несомненно приведет тебя к нам, ибо все эти трещины, расселины в Земле, по-видимому, идут радиусами от огромной пещеры, в которой мы находимся. Встань и иди вперед. Иди, ползи, если понадобится, скользи по крутым спускам. Наши руки подхватят тебя! В путь, дитя мое, в путь!..
Эти слова подбодрили меня.
– До свиданья, дядя, – крикнул я. – Я ухожу! Теперь мы не сможем больше переговариваться. Прощай же!..
– До свиданья, Аксель, до свиданья!..
То были последние слова, донесшиеся до меня. Наш необычный разговор, который мы вели сквозь толщу Земли, на расстоянии полутора лье, закончился этими утешительными словами.
Удивительное акустическое явление легко объяснимо законами физики. Оно зависит от расположения галереи и проводимости каменной породы. Существует несколько примеров такого распространения звуков, передающихся помимо воздуха. Я вспомнил, что подобное явление наблюдалось в нескольких местах, между прочим, во внутренней галерее собора св.Павла в Лондоне, и особенно в замечательных пещерах Сицилии, в каменоломнях близ Сиракуз, из которых самая знаменитая известна под именем «Дионисово ухо».
Эти воспоминания приходили мне на ум, и мне стало ясно, что раз голос дядюшки доносился до меня, то между нами не было преграды. Следуя за звуком, я должен был неизбежно дойти до своих спутников, если силы мне не изменят. Я встал.
Я скорее полз, чем шел. Спуск был довольно крутой. Я стал соскальзывать вниз.
Вскоре быстрота, с которой я спускался, увеличилась в ужасающей степени, мне угрожало настоящее падение. У меня не хватало силы остановиться.
Вдруг земля исчезла из-под моих ног. Я чувствовал, что лечу вниз, подскакивая на неровностях отвесной галереи – настоящего колодца! Я ударился головой об острую скалу и лишился чувств.
Когда я снова пришел в себя, вокруг стояла полутьма, я лежал на земле, на мягких одеялах. Дядюшка сидел возле меня, стараясь уловить в моем лице признаки жизни. Услыхав мой вздох, он схватил меня за руку. Поймав мой взгляд, он вскрикнул от радости.
– Он жив! Он жив! – закричал дядюшка.
– Да, – произнес я слабым голосом.
– Дитя мое, – сказал дядюшка, прижимая меня к своей груди, – вот ты и спасен!
Тон, каким он произнес эти слова, глубоко тронул меня, а еще более меня растрогали его заботы. Но какие же понадобились испытания, чтобы вызвать у профессора такое излияние чувств!
Подошел Ганс. Когда он увидел, что дядюшка держит мою руку в своих руках, смею утверждать, что в его глазах мелькнуло выражение живейшей радости.
– God dag, – сказал он.
– Здравствуй, Ганс, здравствуй, – прошептал я. – А теперь, дорогой дядюшка, объясните мне, где мы находимся.
– Завтра, Аксель, завтра! Сегодня ты еще слишком слаб. Я обложил твою голову компрессами, лежи спокойно! Усни, мой мальчик, а завтра ты все узнаешь.
– Но скажите хотя бы, – продолжал я, – который час и какое сегодня число?
– Одиннадцать часов вечера; сегодня воскресенье, девятое августа, а теперь я запрещаю тебе говорить до завтрашнего дня.
Действительно, я был очень слаб, и глаза мои закрывались сами собой. Мне нужно было хорошенько выспаться, и я заснул с той мыслью, что моя разлука со спутниками продолжалась четыре долгих дня.
Проснувшись на следующее утро, я стал осматриваться. Мое ложе, устроенное из наших дорожных одеял, помещалось в гроте, украшенном великолепными сталактитами и усыпанном мелким песком. В гроте царил полумрак. Ни лампы, ни факелы не были зажжены, а все же извне, сквозь узкое отверстие, в грот проникал откуда-то слабый свет. До меня доносился плеск воды, точно волны во время прибоя набегали на берег, а порою я слышал свист ветра.
Я спрашивал себя, действительно ли я проснулся, не грежу ли я во сне, не пострадал ли мой мозг при падении, не начинаются ли у меня слуховые галлюцинации? Но нет! Зрение и слух не могли обманывать меня!
«Да ведь это луч дневного света проникает через расщелину в скале! – думал я. – А плеск волн? А ветер? Неужели я ошибаюсь? Неужели мы снова вышли на поверхность Земли? Неужели дядюшка отказался от своей затеи, или он довел дело благополучно до конца?»
В моем мозгу теснилось множество вопросов, но тут подошел профессор.
– Здравствуй, Аксель, – сказал он весело. – Я готов держать пари, что ты хорошо себя чувствуешь!
– О да, – сказал я, приподнимаясь.
– Так и должно быть, потому что ты спал спокойно. Ганс и я поочередно дежурили ночью подле тебя и видели, что дело заметно идет на поправку.
– Верно, я чувствую себя вполне здоровым и в доказательство окажу честь завтраку, которым вы накормите меня.
– Тебе следует поесть, мой мальчик! Лихорадка у тебя уже прошла. Ганс натер твои раны какой-то мазью, составляющей тайну исландцев, и они необыкновенно быстро затянулись. Что за молодчина наш охотник!
Разговаривая со мною, дядюшка приготовил для меня кое-какую пищу; я накинулся на нее с жадностью, несмотря на его увещания быть осторожнее. Я забрасывал дядюшку вопросами, на которые он охотно отвечал.
И тут я узнал, что упал я как раз в конце почти отвесной галереи; а поскольку меня нашли лежащим среди груды камней, из которых даже самый маленький мог раздавить меня, то, значит, часть скалы оборвалась вместе со мною, и я скатился прямо в объятия дядюшки, окровавленный и без чувств.
– Право, – сказал он, – достойно удивления, что ты не убился. Но, ради бога, не будем впредь разлучаться, иначе мы потеряем друг друга.
«Не будем больше разлучаться!» Так, значит, путешествие еще не кончилось? Я вытаращил глаза от удивления.
Дядюшка тотчас же спросил:
– Что с тобой, Аксель?
– Я желал бы предложить вам вопрос. Вы говорите, что я здоров и невредим?
– Без сомнения!
– Мои руки и ноги в порядке?
– Конечно!
– А моя голова?
– Голова, не считая нескольких ушибов, цела и невредима!
– Я опасаюсь, что пострадал мой мозг.
– Пострадал?
– Да! Мы разве не на поверхности Земли?
– Нет, конечно!
– Значит, я сошел с ума! Ведь я вижу дневной свет, слышу шум ветра и плеск волн.
– Ну и что же?
– Вы можете объяснить мне это явление?
– Нет, не объясню! Явление это необъяснимо. Но ведь геология еще не сказала своего последнего слова. Ты в этом убедишься на опыте.
– Так выйдем же отсюда! – воскликнул я, вскакивая.
