— Вали!
Свирепо орут надсмотрщики, и понукаемые ударами плетей пленники в уже изодранных халатах, в которые тут одеваются все поголовно, торопливо опрокидывают носилки, гружёные камнями и землёй. Дамба растёт на глазах, но горожане не шевелятся. Похоже, до них не доходит, чем мы тут занимаемся. А между тем уже больше половины довольно широкой реки, по которой раньше, до нашего прихода, ходили здоровенные плоскодонные баржи, перекрыто. Естественно, что строим мы плотину выше по течению. Пленников почти не кормят, и их тела частенько летят в реку. Жестоко? Но здесь без вариантов — либо мы, либо они. Естественно, что своя жизнь куда дороже чужой. Большая часть захваченных нами тушурцев роет новое русло при помощи деревянных мотыг. Остальные таскают вынутую породу на строительство дамбы. Носилками, своими халатами, вёдрами. После того, как насыпан очередной участок, вступают в дело трамбовщики, которые обрубками брёвен и деревянными молотами уплотняют насыпанную землю. Ну а чтобы её не размывало — из леса возят брёвна и забивают в воду. Река, несмотря на свою ширину, довольна мелка. В самом глубоком месте примерно семь метров. Так что проблем пока не возникает. Попыток совершить вылазку пока не было, но наши солдаты не сидят не месте, а непрерывно укрепляют свои заставы напротив городских ворот. Это сейчас тушурцы сидят спокойно. Но когда исчезнет вода… В отчаянии человек на многое способен. Древняя, как сам мир, истина. Люди это осознают и работают без понуканий. Тем более, что впереди — колоссальный приз… Есть и ещё один источник пополнения пленных для строительства и наших запасов. Пусть пока мы бедствуем, потому что и прихватили при уходе от рёсцев неплохо, и запуганный нами новый провиантмейстер поставляет всё необходимое в срок и лучшего качества, но затягивать осаду нам не стоит. Хотя у наших так называемых союзников дела идут куда хуже. Почти все камнемёты вышли из строя, а дыр в стене Грыхта так и не появилось. Ну у наши требучеты уже готовы, и скоро начнут своё дело… Свис — хлесь! На смуглом теле вспухает кровавая полоса. Серв молча утирается и начинает шевелиться быстрее. Пыль стоит столбом, потому что земля прокалена солнцем. Я смотрю лениво на суету пленных, проверяю качество построенной плотины. Надёжно. Такими темпами уже послезавтра река пойдёт мимо города…
— Сьере граф!
Передо мной возникает пехотинец в цветах дель Саури. Кланяется, потом говорит:
— Сьере герцог просит вас прийти к нему на совет.
— Когда?
Солдат, прищурившись, смотрит на солнце, потом выдаёт:
— Через час.
— Буду.
Пехотинец вновь кланяется и исчезает. Интересно, по какому поводу собираемся?.. А повод очень вкусный и интересный. Оказывается, наши дозоры засекли большой обоз тушурцев в полудне пути от Сырха. Порядка двух сотен телег. Знать бы ещё, что там. Но что бы ни было — пригодится. Решаем, кого послать. Делаем это, чтобы никому не было обидно, жребием. Так что определяемся быстро, и уже к вечеру солдаты уходят на дело, исчезая в лесу. Утром проверяем наши камнемёты. В земле попадается достаточно камней, поэтому с боезапасом проблем нет. На тканевую пращу, уложенную в гладкий желоб, укладывают большой, килограмм на восемьдесят, булыжник. Противовес уже выверен и закреплён.
— Толкай!
И с натугой воины налегают на раму. Неуклюжее сооружение со скрипом катится по дороге, наконец, замирает у частокола. Расчёт из мелкопоместных воинов суетится, выверяя прицел. Загоняют деревянные клинья под раму, колдуют с грузом на обратной стороне ложки. Потом отбегают в сторону, и главный из них кувалдой выбивает стопор. С гулом длинный рычаг поворачивается вокруг своей оси, камень с визгом прокатывается по смазанному маслом желобу, описывает дугу, и в высшей точке срывается с пращи и устремляется к стене города. Сухой треск, сноп искр, облако пыли. Вижу, как возле машины начинается суета. Снова уходит вниз рычаг, добавляют груз, укладывают камень. Опять разбегаются солдаты, лязг кувалды. Треск! Ба-бах!!! Булыжник ложится точно в центр ворот. Окованные бронзой створки вздрагивают, от них летит пыль, клубами вспухает на земле. Герцог довольно улыбается, затем трогает коня. Расчёт больше не стреляет. Все ползают по требучету и проверяют его целостность. Мы приближаемся вовремя — осмотр закончен. Дель Саур не слезая с коня интересуется:
— Всё в порядке?
Командир катапульты, рыцарь из мелкопоместных, довольно кивает:
— Сделано на совесть, сьере. Думаю, что если начать стрелять нормально — проблем не будет.
Урм смотрит на меня, и я незаметно для остальных на мгновение прикрываю глаза. Герцог рокочет:
— Тогда приступайте. Пусть они боятся открыть ворота, чтобы не попасть под обстрел.
Рыцарь довольно кивает, и его солдаты начинают суетиться, заряжая машину по новой. Мы трогаем коней. Теперь нам нужно вернуться к плотине. Работа там кипит, и… Неожиданно приятный сюрприз — к вечеру река свернёт в новое русло! Правда, рабы еле шевелятся, потому что надсмотрщики не дают им ни минуты отдыха, но нам то что до этого? Внезапно ловлю колючий взгляд. И это — не пленник, как ожидалось. А кто — то из рыцарей. Не подаю виду, что чувствую эту ненависть, словно слишком увлечён тем, как работают пленники. Кто же это там такой глазастый?.. Ладно. Спрошу потом у своих ребят. Мой десяток охраны едет позади нашей кавалькады главных командиров. Наверняка срисовали тёмную личность… Кстати, задумка с госпиталем себя полностью оправдала. Большая часть раненых, вопреки рёсским прогнозам стала на ноги. Лекари оказались опытными и грамотными, и те, кто у них лечился, остались довольными. Ну и мы, фиорийцы, держим своё слово — им дана защита. Ещё оба получили по личному возу. Что старик, что молодой. Пожилой живёт с внучкой, а чтобы у него было больше времени заниматься с народом, выделили ему из добычи молодую женщину, которая ведёт его хозяйство и приглядывает за девочкой. Молодой же лекарь, поставив себе лубки на переломанную ногу, в основном пока занимается снадобьями. Впрочем, частенько оба медикуса ссорятся, не находя общих взглядов на то, как лечить того или иного воина. Но, в конце концов, приходят к общему мнению. Во всяком случае, наши ряды пополнились сильно. Естественно, что двоим людям уследить за всем просто невозможно физически, и потому есть и те, кто не выжил. Но никаких претензий к лекарям у людей по этому поводу нет. Всё и так видно. Да и переживают оба по поводу каждого умершего так, словно это их родные. Оказывается, лекари здесь дают клятву. Нечто вроде нашей, земной Гиппократовой. И нарушить её для них немыслимо…
— Надо будет в Сырхе найти ещё лекарей.
