Марс превратился в пустыню!
В живых осталось всего лишь около 70 000 наших и 27 000 красных. Черные, которые укрылись в уже известной вам огромной пещере, сохранили порядка миллиона человек. Но, разрываемые междоусобными войнами (а также по причине того, что их правительство и лучшие инженеры погибли в результате неверного маневра, о чем мы узнали уже позднее), они не истребили нас до последнего индивида, как могли бы сделать. Наша раса выжила, но цивилизация была уже мертва. Разрушенные заводы, не способные летать в этом разрежённом воздухе самолеты, скудные или испорченные запасы продовольствия — все это не могло не вызвать у выживших смятения и расстройства. Пошли мятежи, гражданские войны, сократившие наши ряды до 30 000. Отношения с красными перестали поддерживаться. Они давно уже живут в уединении где-то на южном полюсе. Наступил период в одиннадцать миллионов лет — так называемый «черный период», — о котором мы знаем крайне мало. Наша цивилизация скатилась до уровня, обеспечивающего лишь выживание расы. Несколько раз случался ренессанс, длившийся, правда, не очень долго. Хорошо уже то, что нашим предкам удалось сохранить бесценные документы. Наш вид охватила явная дегенерация творческих способностей. То были тяжелые времена. Затем творческий дух проявился снова. Мы смогли почти всё открыть для себя заново — при значительно меньших, в сравнении с нашими предками, возможностях. Возобновилась и война с черными, в которой шесть миллионов лет тому назад мы потерпели сокрушительное поражение, снова отбросившее нас едва ли не к нулю. Конечно, с тех мы уже поправили свои дела и сегодня находимся почти на том же уровне теоретических знаний, на каком пребывали и наши прародители. С практической точки зрения многие вещи нам — увы! — по-прежнему недоступны за неимением необходимых средств. Война против черных продолжается — скорее не война даже, а герилья, подземная и жестокая, проходящая вокруг глубоких металлоносных месторождений. Иногда они вторгаются в наши галереи, иногда уже мы берем в плен с десяток-другой врагов. Исследовательские рейды на территорию неприятеля были во времена моей юности чем-то вроде приятной спортивной игры. Я часто в них участвовал, когда был молодым. Наши криоксы и их крабы нередко вступали в сражения где-нибудь на поверхности, но на протяжении вот уже почти тысячи лет настоящей войны не ведется. С точки зрения цивилизации теперь уже мы их превосходим, и довольно-таки сильно. Из былых навыков они сохранили разве что свое мастерство механиков… Вот в каком состоянии находится сейчас эта несчастная планета, у которой тоже некогда были времена величия.
— Во время моего пребывания у черных, — сказал Рэй, — я слышал, что когда-то вы отправляли экспедицию на Землю.
— Истинная правда. Ее организовали белые, вскоре после развязывания войны. Наши астронавты достигли своей цели, но, столкнувшись с проблемой гравитации, быстро вернулись. У нас остались их фильмы, или скорее фрагменты, которые сохранились со времен возрождения — они сейчас, правда, в неважном состоянии. Кроме того, в библиотеке университета хранится рассказ об этом путешествии, написанный начальником той экспедиции, Бруи. Они привезли на Марс несколько образчиков земных животных, которые не выжили. Впрочем, какие-то их скелеты, если не ошибаюсь, все же удалось спасти. Вы найдете их в виде муляжей в отделе палеобиологии.
Тут уже Бернар, в свою очередь, пожелал узнать детали эволюции жизни на Марсе. Цер заявил, что это — вне его компетенции.
— Вам лучше поговорить с Вли, нашим ведущим специалистом. Насколько я знаю, ему и самому не терпится с вами пообщаться, чтобы сравнить геологию Земли и Марса.
Глава 3. Во фруктовых садах города
Облокотившись на перила балкона, Сиг мурлыкал какой-то старый напев из скандинавского фольклора и блуждал взглядом по подземному миру. Расположившиеся на другом конце балкона Луи и Элен о чем-то непринужденно болтали. Растянувшийся на диване Поль курил свою трубку, пытаясь читать учебник по марсианской физике. Рэй, в поисках сенсационных снимков, отправился на экскурсию: марсиане обеспечили его своим материалом для цветных фото. Бернар объяснял Ингрид результаты своей встречи с Вли.
— Судя по журналу экспедиции, фильмам и скелетам, марсиане высадились на Земле в начале среднего эоцена. В фильме есть кадры, на которых запечатлено стадо резвящихся диноцератов, которое привело бы в восторг всех палеонтологов мира. Мне разрешили взять с собой копию всех фрагментов и книги. На Земле это произведет оглушительную сенсацию! А видела бы ты их коллекцию ископаемых! Жизнь проходила на Марсе практически теми же путями, что и у нас, но не в точности. К примеру, у них никогда не было непарнокопытных — лошадей, носорогов. Но зато у них были хоботные, которые у нас вымерли на стадии мастодонта. Чудеса, да и только! В их музеях можно бродить вечно!
Он буквально сиял от счастья.
— Ах, Ингрид! Как же прекрасна и восхитительна жизнь, подарившая мне такую радость! Но я веду себя эгоистично. Полагаю, вам с братом тоже должна представиться возможность узнать что-либо новое.
— Разумеется! Пусть даже это и будет всего лишь синтез альбуминоидов… Но снаружи так хорошо, да и этот свет совсем не режет глаза. Я бы не прочь прогуляться по фруктовым садам. Сходим?
— Хм… Да как-то работы — по горло… — пошутил он.
Лифт быстро доставил их вниз. На улице они сразу же наткнулись на небольшую группку желтых марсиан, суетливых и улыбающихся. Благодаря той борьбе, которую земляне вели против черных, исконных врагов, они были здесь очень популярными. Чуть отойдя от дороги, они попали в тень фруктовых деревьев сада. Землю покрывал густой мох. Несколько ярких бабочек, муравьев и птичек — единственные выжившие здесь представители фауны — оживляли пейзаж своей хрупкой и грациозной жизнью.
Они расположились у небольшого ручья. Ингрид расстегнула сандалии и опустила ноги в воду. Она долго сидела так с задумчивым видом, не произнося ни слова. Бернар, лежа на спине, курил огромную трубку. Он ощущал себя счастливым, но с трудом справлялся с внутренним перевозбуждением, которое приводило его к самым смелым гипотезам, плодам его визита к Вли. В его мозгу крутились десятки мыслей, мало-помалу выстраиваясь в гармоничное целое. Он все еще был там, внешне совершенно безмятежный, но в душе ликующий от того, что ему представился шанс узнать все это. Постепенно, убаюкиваемый трепетанием бегущей воды, легким плеском, который производила Ингрид, перебирая голыми ступнями, успокоился и он, предавшись воспоминаниям… Письмо Поля, отлет, появление Ингрид… Мысль о ней вновь пробудила в нем беспокойство: он знал, что любит ее, но вот любит ли его она? Ему, быстро находившему единственно верные решения в борьбе с материей, удавалось познать окружающих его людей лишь после продолжительных размышлений, осмотрительных бесед и долгого привыкания. Естественно, он знал, что Ингрид приятна его компания, что она любит шутить и спорить с ним, обмениваться мыслями. И он глубоко ценил эту дружбу. Но знал он и то, что если признается ей в своей любви, то это выйдет как-нибудь резко и неуклюже, и что если он будет отвергнут, то уже никогда не посмеет посмотреть ей прямо в лицо. Этот панический страх оказаться смешным был его недостатком, недостатком, который не раз и не два мешал ему на Земле. Кроме того, ему казалось, что в их отношениях есть нечто деликатное и уникальное, нечто такое, что никоим образом не следует марать.
