«Около трех тысяч километров к юго-востоку, и все через пустыню, – сообщил командор. – Из нашей железяки механик плохой, но вместо осла она сгодится. Дней пять-шесть, и будешь на месте. Двигайся, малыш, не жди рассвета! Эта ночь будет тянуться еще восемнадцать часов».
Тревельян почесал в затылке.
– Согласен, время терять ни к чему, но припасов у нас лишь на четверо суток. Надо бы рекогносцировку провести… Тут есть какие-то растения – может, и съедобная живность найдется. – Он повернулся к трафору: – Вот что, приятель, хватит дурью маяться. Собери детали, сложи их в левом трюме и распакуй походное оборудование. Потом возьми нож, бластер и все фляги и вылезай наружу. А я пока умоюсь.
– Слушаюсь, эмиссар, – вымолвил Мозг, подхватил лист пластика и ринулся к трюмному люку.
Тревельян спустился на грунт и зашагал к ручью и маленькому озеру. Лучи прожекторов подсвечивали дорогу, заставляя частицы песка искриться подобно бриллиантам; над сбегавшим со скалы ручьем повис зыбкий радужный мостик. Ветер стих, и в мертвой гулкой тишине слышалось только журчанье воды. Небо, залитое смолистой тьмой Провала, казалось почти беззвездным; лишь у северного горизонта мерцали искры далеких светил. Где-то там, в безбрежном пространстве, кружилась у двух своих солнц планета Равана, столь же недосягаемая сейчас, как центр Галактики.
Встав на колени у озера, Тревельян омыл лицо и шею, попробовал воду на вкус – она была свежей, холодной и прозрачной. Он пил ее из горсти, чувствуя, что медицинский имплант не проявляет активности – значит, никакой заразы и вредных веществ в жидкости не содержалось.
– Такая же, как в горных источниках Земли, – сказал Тревельян, вставая.
«Хорошо, хоть вода есть, – согласился командор и тут же без перехода добавил: – Кстати, пока ты дрых без задних ног, я ощутил некую ментальную активность. Очень слабую, но я ее засек».
Ивар приподнял бровь.
– Нас зондировали?
«Не нас, а тебя. Я, как-никак, кристаллическая структура и неплохо защищен. У меня встроенный телепатический экран, а твои барьеры естественного происхождения. Во сне их эффективность падает».
– Ты в самом деле думаешь, что кто-то шарил у меня в мозгах? – спросил Тревельян, с тревогой припоминая свои сны.
«Точно не уверен, ментальное поле было очень слабым. Тебе ведь известно, что встречаются животные-телепаты – а откуда мы знаем, кто тут бродит в окрестностях?»
– Не знаем, так сейчас узнаем, – произнес Тревельян и решительно направился к кораблю. У люка уже маячил трафор, растянувший свою синтетическую плоть в большую тарелку с загнутыми краями. В тарелке лежали большой, похожий на мачете нож, ручной лазер, маленькая фляжка и три канистры, каждая на двадцать литров. Сгрузив фляги на землю, Ивар подвесил клинок к поясу, взял в руки бластер и велел бортовому компьютеру выключить прожектора. Затем уселся, скрестив ноги, на круглой платформе и ткнул пальцем направо.
– Давай туда. Иди медленно, на малой высоте, у самого горного склона. Осмотримся и поищем живность.
Трафор плавно приподнялся и заскользил в полутора метрах над песком. Его движение было беззвучно, как полет бестелесного призрака в астрале; тьма послушно расступалась перед платформой и смыкалась позади, горный склон скользил по правую руку, и кое-где у его подножия торчала скудная поросль, толстые стебли то ли с ветвями, то ли с длинными шипами. Тревельян неплохо видел в темноте, и ему почудилось, что стебли иногда колышутся или подрагивают, что при полном отсутствии ветра выглядело подозрительным. Вскоре он разглядел каких-то существ, возившихся в зарослях, и хлопнул трафора по упругой оболочке:
– Видишь тех тварей? Излови-ка мне одну.
Робот приблизился к кустам, стремительно выбросил манипулятор и тут же приподнял его вверх. Зажегся свет, ударивший с края платформы, и Тревельян увидел странное создание, висевшее прямо перед ним: туловище с редкой жесткой щетиной, шесть не очень длинных лап, круглая голова с тремя глазами и парой длинных ушей, вытянутое, как у свиньи, рыльце. Зверь, которого щупальце трафора обхватило поперек туловища, не пытался освободиться, не дрыгал лапами и висел совершенно неподвижно. Кажется, он не догадывался, что его поймали.
– Шестилапый трехглазый кролик, – сказал Тревельян.
«Скорее, поросенок, – возразил Советник. – Размер подходящий, опять же щетина и рыло…»
Ивар кивнул.
– Ну, пусть будет кросенок.
«Не пойдет, на крысенка похоже. Лучше поролик. – Командор на секунду смолк, потом заметил: – Выглядит довольно аппетитно. Не пора тебе позавтракать?»
– Давно пора. – Тревельян поднял бластер, затем, словно передумав, опустил оружие. – На разумную тварь этот поролик не похож – головенка маленькая, извилин явно немного. Никакого любопытства, и интеллект в глазах не мелькает… можно, пожалуй, рискнуть… Мозг, умертви его!
– Не могу, эмиссар. Вы забыли о первой теореме психокибернетики. Если это живое существо, я не в состоянии выполнить такой приказ.
– Да-да, конечно! Прости, я забыл. Лишать кого-то жизни – моя исключительная привилегия.
«Если эта тварь – живая», – с недоверием пробурчал Советник.
Бластер в руке Ивара приподнялся, и тонкая лазерная нить прошила череп существа. В ответ – ни крика, ни визга, ни вопля и никаких движений, похожих на предсмертную конвульсию; поролик даже лапой не дрыгнул. Его бессмысленные глаза с прежним равнодушием пялились на Тревельяна.
– Интере-есно… – протянул тот. – Выходит, зверюшка-то с фокусом! – Ивар вытащил нож и приказал Мозгу: – Перехвати его за уши и держи крепче. Завтрак отменяется. Вместо него займемся вивисекцией.
Нож был непростым – лезвие заточено как бритва, а сплав прочностью не уступал металлокерамике. Таким клинком древесный ствол перерубишь и не заметишь – конечно, если рубить нормальное дерево. Но шестиногий кролик оказался прочнее древесины: Тревельян нанес удар, и лезвие застряло в черепе удивительной твари. С трудом вытащив клинок, он убедился, что глубина ссадины меньше пяти миллиметров и никакой крови в ней не видно. Но на этот раз существо задергало лапами – видимо, инстинкт самосохранения был ему не чужд.
– Сейчас поглядим, как ты устроен, – произнес Тревельян и располовинил поролика лазером. Мозг, выдвинув с края платформы пюпитр, опустил на него обе части тушки, от которой пованивало горелым пластиком. Распорядившись добавить света, Ивар принялся разглядывать упругую голубоватую плоть, из которой торчали синие кости и почти незаметные глазом тончайшие трубки с мутноватой жидкостью – видимо, заменявшей кровь. В голове существа не нашлось никаких признаков мозговой ткани, но вдоль позвоночника тянулся белесый жгут толщиною в палец; чего-то похожего на сердечную мышцу тоже не было, но в основании каждой из лап пульсировал звездообразный орган, разгонявший по трубкам мутную жидкость; оставшийся объем тушки занимал морщинистый мешок, разрезанный сейчас надвое, забитый сложной системой все тех же тонких трубок и какой-то темноватой массой – похоже, питательным веществом. Тревельян решил, что мешок заменяет зверьку легкие, желудок и, возможно, другие органы. В голове, под прочной черепной костью, у него обнаружилось нечто подобное шлангу, соединявшего ротовое отверстие с мешком-желудком.
