4
Э. П. Нечаев. Когда Илья буркнул: «гости», я прикинул — наверняка его коллеги-биологи, а они летом не вылазят из экспедиций. Может, подумал, повезет, и я разом пристрою Полосова. Схватил такси — и к нему.
Обманул он меня: не гости у него — гостья. Неловко получилось.
По рассказам Ильи знал, что у них роман и дело идет к женитьбе. Затею эту не одобрял. Ему под пятьдесят, убежденный холостяк, а ей в районе тридцати, разведена — какая уж тут любовь! Представлялась банальная история: инициативная дамочка решила прибрать его к рукам, что, кстати, не трудно сделать. Он же тюфяк, а в амурных делах и вовсе новобранец. Окрутить такого ничего не стоит. Бери под руку и веди расписываться.
К слову пришлось, извините. Постараюсь не отвлекаться. Это к тому, чтобы вы почувствовали ситуацию. Увидев их вместе и сообразив, что к чему, я хотел полюбезничать и тут же откланяться, чтобы не портить им вечер. Но потом, за разговором, проскользнуло, что Ирина завтра-послезавтра отправляется в горы. Э-э, нет, думаю, не впустую я гнал такси, интуиция меня не подвела.
Так вот и получилось, что Полосов попал к биологам. Это было как раз то, что нужно. Шесть человек, полтора месяца, безлюдный район, полная автономия. Просто идеально… Разумеется, уговаривал. Илья долго не мог понять, что мне от него нужно. Еще труднее соображал, как устроить чужака в экспедицию. Везде, сами знаете, формальности.
И. С. Сотник. Чем он занимается, представляю смутно, в самых общих чертах. Как, впрочем, и он мою работу. Мы вообще о деле стараемся не говорить. Делимся в основном околонаучными сплетнями: где что случилось, кого куда назначили, кто кого подсиживает, о своих же занятиях — лишь мимоходом. Ничего удивительного: при нынешней специализации можно сидеть в одном отделе и ничего не смыслить в делах соседа. А у нас разные науки. По мне, лучший психолог — это цыганка-гадалка, выуживающая у вас последний рубль. Он же выдумал какую-то эвристическую психологию, совсем от лукавого.
Не подумайте, будто я имею что-то против Эдуарда Павловича. Между нами ничего не изменилось, мы остались друзьями, я и сейчас к нему с полным доверием. Более талантливого человека в моем окружении нет. Займись он той же биологией, давно бы сделал себе имя…
За столом пристал к Ирине: куда едет, зачем, что за экспедиция? Я еще удивился: с чего бы такой интерес? Списал за счет Ирины. При ней все мужики хвост распускают, начинают круги делать. Смотрю, и она разговорилась, чем-то он ее расшевелил. Психолог все-таки. Что-то в этой науке, наверное, есть.
И. К. Монастырская. Как говорят студенты, не сразу врубилась. Что это за «человек-эхо»? Поняла сначала буквально: что ему скажешь, он в точности повторит. У детей бывает такой период, когда они повторяют за взрослыми каждое слово. Есть еще, вроде бы, болезнь такая: человек попугаем воспроизводит чужую речь. Таких лечат, а тут здорового вгоняют в идиотское состояние. Вы, говорю, шутите, Эдуард Павлович. Кому и зачем это нужно, уродство какое-то. Хотите, предлагаю, я буду вашим эхо? И затеяла с ним игру — в детстве все в нее играют — кто кого переговорит. До того расшалилась, дура, что пригласила в экспедицию: поедемте вместе, уж там, в горах, ох и нааукаемся.
Посмеялись от души, причем Эдуард Павлович громче всех. Это только представить, как ему было весело. Смех у него неожиданный. Кажется открытым, даже простоватым, с хохотком, а потом начинаешь понимать — с подтекстом смех, со значением, только значения сразу не угадать, когда же дойдет — уже поздно, и оказываешься дурак дураком. Смеялись вместе, но по разному поводу, и тут уж не до смеха.
Простить не могу своей тупости. Вспомню — кровь в лицо. В младенчество впала, в дразнилки поиграть захотелось. Какой же непролазной тундрой я ему показалась! Хохочет, прямо давите^ от смеха, а сам выговаривает: «Вы, милочка, не сЬвсем поняли, точнее — совсем не поняли. Аукаться приглашайте физика, я же, простите, психолог. Эхо у нас не звуковое, а психическое. Есть отраженный звук и есть отраженные эмоции, ответные, так сказать, душевные состояния. Это, ха-ха, милочка, совсем из другой оперы». Смеется и говорит, говорит, а меня будто по щекам, по щекам… Илья опрокинул тарелку, вскочил, салфетку в соус сует, промокнуть хочет. Не суетись, говорю, оставь как есть, и к Эдуарду Павловичу: благодарю за лекцию и за «милочку», ах какой вы симпатяга, бездна такта… Откровенно шла на скандал, вконец разъярилась,
И. С. Сотник. Ирина вспыльчива, это верно, но тут совсем без причины. Ничего не мог понять. Только что смеялись, и вдруг — на высокой ноте. Настолько неожиданно, что я стул под собой потерял. Кажется, пролил что-то или разбил. Для меня было бы ужасно выбирать между ними, стать на чью-то сторону. Я так надеялся, что они понравятся друг другу. Ни его, ни ее терять мне не хотелось. Хотя ожидал, всего ожидал, потому долго и не знакомил. Знал ведь, что возможны искры. Уж слишком они разные. Постойте, почему разные? Скорее, похожие. Ну да, очень даже много общего. Таких за один стол сажать нельзя, ни в чем не уступят.
Но обошлось, само собой. Опять я не то говорю. Конечно же, не само собой. Это Нечаев уладил, это только Эд может. Выслушав Ирину, он, представьте, стал благодарить.
Э. П. Нечаев. И тогда я понял, что Ирина может быть мне полезной. План складывался на ходу. Многое зависело от нее: как воспримет, насколько загорится, да и в принципе — согласится ли? Поэтому я из кожи лез, чтобы втянуть ее в эксперимент. Для разгона спровоцировал эмоциональный всплеск, сказал что-то не совсем для нее приятное. Уколол, словом. Самолюбие — такой инструмент, на котором опытный музыкант исполнит любую пьесу. Ирина отозвалась мгновенно — взрывная женщина, мне осталось только поблагодарить. Люблю экспансивных, общаться с ними — одно удовольствие. Рискуешь, конечно. Чуть переберешь — и все сорвется. Но в том-то и соль. Подробно, что именно я говорил? Пожалуйста, если нужно. Отлично помню.
Представьте: вечер, импровизированный ужин, в комнате трое. Два приятеля — я и Илья, двое влюбленных — он и Ирина, двое только что познакомились — я и она. Любопытный расклад, не правда ли? Причем у каждого к двум другим свой интерес. Илья несколько смущен и нервничает. Понять можно: его беспокоит, как мы, то есть я и его пассия посмотрим друг на друга.
Ирина лукавит. К переживаниям будущего супруга она относится с юмором, не прочь даже разыграть. В то же время заинтригована. Я же вижу, ей страсть как хочется угадать, что я за зверь, в чем пружина нашей с Ильей многолетней привязанности. К тому же много чего уже слышала обо мне, и тут будь ты сама флегма, а бес любопытства делает свое дело. Ну, а я, вы знаете, весь в заботах. Мне во что бы то ни стало надо пристроить Полосова.
