Ярослав Вейс - День на Каллисто. Сборник научно-фантастических произведений

— Ах, да, совсем забыл, проклятая голова! — Помолчав, профессор опрокинул в рот содержимое стакана и поставил его на стол. — Ваш приятель мертв.

У Алана подкосились ноги. Подхватив его под руки, Тейфель прислонил ботаника к стене, возле которой стоял внушительного размера ящик. Бросив взгляд на Алана, Тейфель, театрально сморкнувшись, резко откинул крышку. Алан заметил торчащие из ящика ботинки. «Да это же ботинки Спенсера», — понял он в ужасе и, заглянув внутрь, отпрянул от ящика: на него взирали широко открытые глаза Спенсера, но в них уже не было столь характерного насмешливого выражения.

Алан, пошатываясь, подошел к столу и ухватился за его край.

— Вы, вы его… убили?

— Тише, тише, — Тейфель зажмурил глаза и приложил палец ко рту. — Смотрите, не разбудите его.

— Вы убили его, — Алан сокрушенно качал головой, тихо повторяя, — но зачем? Черт возьми, зачем?

— Послушайте, мой мальчик, — профессор склонился к Алану, поглаживая его по плечу, — к чему так убиваться?

— Знаете, кто вы такой? — Алан опустился на стул, с негодованием глядя на профессора. — Вы убийца, подлый убийца…

— Разве вам непонятно, мой мальчик, — Тейфель опустил глаза, — что Спенсер сам во всем виноват. Я же его предупреждал, что здесь полно змей. — Толстяк принял театрально-скорбную позу. — «Будьте осторожны», — неоднократно твердил я. Но ваш уважаемый друг оказался слишком упрямым, слишком. — Профессор задумчиво наклонил голову вниз.

Алану же припомнился последний разговор со Спенсером. Он постарался взять себя в руки и, внешне спокойный, налил себе виски, внимательно следя за профессором. Тот, поправив очки, вопрошающе ждал новых упреков.

— Не волнуйтесь, дружок, в этих местах такое случается. Ведь змеи в джунглях — явление обычное.

— Но почему вы положили его в ящик?

— Будьте справедливы, — профессор воздел руки, — куда же прикажете его деть в такую жарищу? Не беспокойтесь, мы похороним его, как полагается, со всеми почестями. Признаться, энтомолог ваш Спенсер был превосходный, лучше и желать не надо, — добавил он, потирая руки.

У Алана сдали нервы, и он разрыдался.

— Теперь в постельку, мой милый, — Тейфель погладил его по голове, — завтра предстоит трудный день. А сейчас отдыхайте, ложитесь сию же минуту, останетесь у меня. — Профессор сунул Алану в рот таблетку и заставил запить водой. — Теперь ложитесь, выспитесь хорошенько. Спать, спать!

Тейфель открыл дверь и что-то сказал. Тотчас же в лабораторию вошли два индейца, с опаской посматривая на черный ящик. Они подхватили Алана под руки и потащили в соседнюю комнату, где он под неусыпным отцовским оком профессора улегся в постель. Последнее, что Алан различил в полусне, прежде чем отдаться объятиям тьмы, — это фотография, а на ней улыбающийся молодой Тейфель рядом с Гитлером.

Когда Алан проснулся, первое, что бросилось ему в глаза, — физиономия Гитлера на фотографии. Второе, что он отметил, вернее, почувствовал, — это запах. Кисловатый, отвратительный, всюду проникающий запах муравьев.

Алан не мог припомнить, как он оказался в лаборатории. Всем его существом овладела слабость. Профессор, не обращая на него внимания, крутил что-то в своем приборе. Блестящий металлический паук с десятками щупальцев несносно жужжал. И этот ужасный, липучий запах… Алан, пошатываясь, подошел к столу. где стояла бутылка с виски, налил стакан и залпом осушил содержимое. Какое приятное ощущение тепла, мысли уплывают, медленно, медленно…

Внезапно он почувствовал прикосновение мягкой руки к своему плечу. На него сквозь толстые стекла смотрели серые глаза из-под седых насупленных бровей.

— Нужно взять себя в руки, дружок, — зазвучал мягкий голос Тейфеля.

Алана удивила происшедшая в профессоре перемена, глаза его светились весельем, безумным весельем, безумным…

— Ну, мальчики, вы свое получите, — громко объявил Алан. В его взгляде вдруг появились величественность и отрешенность, придав решительность щуплой фигурке. Лицо обрело серьезность.

— Ну, мальчики, вы уже не вернетесь… — повторил он.

— Куда? — обронил профессор, не вдаваясь в смысл услышанных слов. — Если речь идет о тебе лично, Алан, то, как это ни прискорбно, тебя я оставляю у себя, тебя я не отдам. Я старый, одинокий человек. Ты унаследуешь мое открытие, мою тайну, — Тейфель перешел на шепот, не спуская с Алана безумных глаз. — Ты станешь моим учеником, и я открою тебе тайну господства над миром.

Алану сделалось дурно. Он напряг все силы, чтобы вслушаться в этот ласковый, убаюкивающий голос.

— В полном одиночестве, укрывшись под плащом лесного духа, мы вдвоем создадим новый мир, — в упоении декламировал профессор. — В этом аппарате, принцип действия которого я тебе объясню, скрыта сила — сила, способная повелевать бесконечной армией верноподданных. Верноподданные добренькие, мой мальчик, слушаются беспрекословно, бросаются куда угодно по твоему приказу. Погляди вокруг, выбери все, что пожелаешь уничтожить: плантации культурных посевов, поля, леса, города. Достаточно нажать кнопку и… бесчисленная лавина твоих подданных ринется из леса, вырвется из-под земли, как души умерших на суд божий. У тебя огромный выбор — муравьи всех видов, комары — переносчики лихорадки, саранча, пожирающая все, кроме металла. Достаточно слегка, самую малость изменить частоту, и они — твои рабы. Стоит повернуть вот эту синенькую ручку на несколько делений, и активность насекомых возрастет в десять, сто, тысячу раз — как твоей душеньке угодно. Они набросятся на мир, сметая все на своем пути, словно лавина огня, приводя в трепет все живое.

Профессор, стоя посреди комнаты и держа одну руку на кнопках прибора, изрекал громогласно как библейский пророк.

— Никому не сдержать этих крохотных, но отважных воинов, им несть числа, места погибших займут миллиарды новых. Перед таким нашествием люди будут бессильны, никакая современная техника им не поможет. Да, мой мальчик, я нашел философский камень. Я освоил язык насекомых, научился зачаровывать их такими сказочными посулами, которые послаще любых запретных плодов. Жаль, конечна, что сфера моей деятельности ограниченна, но, я уверен, ждать осталось недолго — и они, мои верноподданные, устремятся на сотни, тысячи километров, преодолевая горные хребты и водные пространства, призывая других насекомых примкнуть к ним и овладеть планетой, которая населена недоразвитым, утратившим разум существом по имени человек.

Старик, улыбаясь безумной улыбкой, положил пухлую руку Алану на плечо.

— Я не утверждаю, что следует уничтожать абсолютно все. В твоих руках решение — казнить или помиловать. Захочешь, за пару месяцев опустошишь продовольственные склады на нескольких континентах. Пожелаешь поселить своих помощников в городах: там, где в доме обитала лишь парочка блох или тараканов, их появятся в течение недели тысячи.