– Когда это было? – спросил я.
– Недели полторы назад... Или две, – ответил он, уставясь перед собой. – Несколько дней все было в порядке, мы прибирались, сушили дом, выгнали мышиное семейство. Там был совсем маленький, черный, мне понравился – но не оставлять же... На участке прибрались, крышу подлата... папа подлатал, я помогал. Потом папе позвонила на мобильный мама, но связь была очень плохая, папа бегал по участку и кричал: «Что? Не понимаю! Что?!» Когда связь прервалась вовсе, папа пошел в дом, к бабушке, они о чем-то говорили. Папа вышел, сказал мне: «Сынок, я поехал за мамой. Мы вернемся вечером... ну, максимум завтра с утра». Сел в машину и уехал. Мы с бабушкой остались. Папа с мамой не приехали ни в тот день, ни на следующий, ни через день, ни через два. Однажды раненько утречком я поднялся, оделся потеплее, набрал в холодильнике продуктов – тех, что не тяжелые, да и пошел себе в город. Повезло: три остановки ехал на электричке. На одной из станций какие-то люди с оружием стали выгонять пассажиров. Я спрятался под лавочкой в углу, меня не заметили. Потом осторожно вылез, дождался, пока вооруженные люди построят и уведут пассажиров, вышел, подлез под вагоном – и бежать...
– Долго добирался? – спросил я.
– Долго, – сказал он. – Устал очень, замерз. Но не останавливался даже поесть, хотя хотелось. Думал, приду домой, отдохну, наемся... Страшно было одному. У Холодных озер вдруг две тетки за мной погнались – такие, в черном, как по телевизору показывают, знаете? Ну, им, понятно, за мной не угнаться, но бежали долго, путались в одежде, падали – и что-то кричали не по-нашему...
– Что дома-то? – спросил я.
– А нет дома, – сказал он. – Вовсе. Подзорвали. Те тетки, наверное, и подзорвали. Ни спасателей, ни пожарников, ни жильцов... Никого.
– А дом твой где, на той стороне? – не тот ли, подумал я, мимо которого я шел в первую ночь.
– Да нет. Здесь, неподалеку, на Симоняна. По пути в Нижний город. Я уж и к папе на работу сходил, в «Спорттовары». Магазин тоже... К бабушке домой родители не поехали, я там был, а сама бабушка на даче осталась... Так и брожу днем, а ночью – по чердакам. В подвалах страшно, везде крысы. Спать почти не могу, все прислушиваюсь: не взорвут ли дом подо мной? Артем Александрович... где мне их искать?
И он заплакал – тоненько и горько.
Я пересел поближе, обнял мальчика и прижал его голову к груди. Он обхватил меня руками и заплакал еще горше, с подвыванием.
– Все с ними в порядке, не переживай. Просто вы разминулись. Давай, Митя, договоримся. До утра ты тут пересидишь, а как рассветет, пойдешь по адресу, который я тебе дам. Там живет одна хорошая женщина. Скажешь ей, что я просил тебя подождать меня у нее. Она тебя покормит, ты отдохнешь... А там и я подойду. Станем твоих родителей искать вместе.
Он поднял заплаканное лицо.
– Не обманете?
– Нет, – сказал я. Но он все не верил.
– А та женщина, она вам кто?
– Мама.
– Она меня не прогонит?
– Мить. У меня сын – чуть помладше тебя. Твой тезка. Ее, между прочим, внук. Сама она много лет проработала врачом в детской поликлинике. Почему она должна тебя прогнать? И потом, ты же пароль ей скажешь...
– Какой пароль?
– Дядя Артем передает пламенный привет Розе Карапетовне. Запомнишь?
Полчаса спустя, кое-как успокоив мальчика, уложив его на продавленной, предназначенной на выброс софе, неизвестно кем, как и зачем затащенной на чердак, укрыв его же курткой, я осторожно приподнял крышку люка, выходящего в самый дальний подъезд – через три от того, которым я попал сюда. Крысы, конечно, твари умные и хитрые, особенно такие здоровые (мутация наверняка сказалась не только на размерах), но вряд ли у них достанет ума обложить сбежавшую потенциальную жертву и поджидать ее появления сразу в нескольких местах.
На последнем этаже, в лифтовом холле, было темно и тихо. Зато с улицы неслись звуки оживленной перестрелки, там палили, пожалуй, из всех видов огнестрельного оружия, кроме тяжелых. Впрочем, это вопрос времени. Стреляли по всей округе, и сейчас, выйдя из дома, я окажусь в эпицентре боев... Но как будто у меня есть выбор.
Спустившись на первый этаж, я выглянул из подъезда.
Обе набережные в пределах видимости – по ту сторону Серебрянки и по эту – озарены светом трассирующих пуль, световых и осколочных гранат, мечущимся светом фонарей. Грохот стоит невыносимый; вопли живых и раненых; множество людей, разбитых на группы: одни наступают, другие отходят. Понять, кто есть кто, не представляется возможным: и среди нападающих, и среди отступающих есть люди в военной, милицейской и гражданской одежде.
Интересно, а сами-то они понимают, что происходит и за что они гибнут?
Надо всем этим дьявольским спектаклем в воздухе носятся три вертолета, освещая мощными прожекторами поле боя, не поддерживая ни одну из сражающихся сторон, а внося еще большую сумятицу и неразбериху.
Моста, которым я добрался на эту сторону Серебрянки, не было; лишь два уродливых осколка на том и на этом берегу. Задержись я у Васи Бухло на пару часов – и пройти бы не сумел. Только бы Алибабаич не затягивал с отправкой журналиста в Москву! Кажется, Мочильский прав: еще пара дней, и спасать станет некого.
То, что я видел, напомнило мне эпизоды из фильма Копполы о войне во Вьетнаме с Марлоном Брандо. Кажется, он назывался «Апокалипсис сегодня». Но там действие происходило в джунглях, а здесь почти то же самое – в городе, и не в Грозном в 1996 году, а в тихом спокойном российском городишке в начале XXI века! Так и хочется закричать в мегафон: «Снято! Всем спасибо!» Не закричишь, потому что это не кино.
Прижимаясь к стене дома, стараясь, чтобы не заметили, я добрался до угла, обогнул его и бросился бежать – подальше от этого ада, оглохший от взрывов и воплей, ослепший от световых гранат и массовой смерти.
Пробежал по улице Симоняна, боковым зрением зафиксировав дом, о котором мне говорил Митя: страшный черный остов, родной брат того, мимо которого я проходил в первую ночь. Останавливаться не стал. Какой смысл? Путь мой лежал в Нижний город, и пройти оставалось совсем немного.
Вспомнилось, что я так и не выполнил поручение Сотникова, не проверил, вернулись ли его жена и дети... Ничего, это подождет.
Один из южных районов города расположен в низине, поэтому среди жителей именовался Нижним городом. Испокон этот район считался неблагополучным: небольшую часть жителей (и самую безобидную) составляли работяги; а в основном это были пьяницы, цыгане, как нигде в городе было много бомжей, находили тут пристанище подозрительные личности, укрывались преступники, промышляли проститутки, наркоманы и драг-дилеры. Каждый милицейский рейд в Нижний город выявлял массу криминала; но было очень много того, что выявить не удалось. Уровень преступности здесь был самым высоким в области, но регулярно сменяемых руководителей РОВД, какими бы неподкупными и осторожными они ни были до назначения, в Нижнем городе ждал один из двух исходов: его либо покупали, либо убивали. И поделать с этим на протяжении десятилетий было ничего нельзя. Нижний город – постоянная головная боль городской и областной администрации. Я слышал, что каждое заседание местного руководства начинается с вопроса об очередном – большом или малом – ЧП, произошедшем в Нижнем городе.
